То здесь, то там раздаются голоса, критикующие наши программы подготовки будущих воинов. Я имею в виду то, как готовят воинов у нас, на Железной Твердыне. Критики утверждают, что программы подготовки неэкономичны, что они тормозят рост численности наших вооруженных сил, что скоро некого станет сажать на боевых роботов, что, может быть, целесообразнее было бы использовать простаивающую боевую технику на горных выработках и тому подобное. Не могу согласиться с подобными заявлениями. Более того, считаю их политически вредными, особенно если речь заходит о том, что пополнение не в состоянии компенсировать потери личного состава действующих армий. Ибо такие утверждения есть не что иное, как досужий вымысел. Эти критики, видно, и понятия не имеют, сколько воинов мы даем Клану только здесь, на Железной Твердыне. Я знаю, что кроме меня на этой планете одних только командиров Сокольничих более сотни. И под началом каждого из них не менее двадцати учебных групп-подразделений. Я, к примеру, на сегодняшний день руковожу обучением двадцати шести сиб-групп, причем все они находятся на разных этапах обучения, начиная с новобранцев и кончая кадетами, которым уже скоро проходить Аттестацию.. Я считаю, что мы даем Клану все больше и больше воинов. И это при том, что каждый кадет проходит полноценный, а не ускоренный курс обучения. Я уверен, что Николай Керенский имел бы все основания гордиться нашими результатами, доживи он до наших дней. Те воины, которые выходят сегодня отсюда, служат живым подтверждением гениальности Керенского, учредившего генетические программы. Керенский считал, что именно плохие гены являются препятствием к созданию расы великих воинов. Он прав, тысячу раз прав. И это его заслуга, что сегодня, здесь, на Железной Твердыне, мы взращиваем таких воинов, каких еще не знало человечество. Это триумф генетических программ. И это путь Клана.

Я не страдаю ностальгией (а если и страдал бы, то рассматривал бы ее как свой личный недостаток, с которым нужно бороться). Но все же время от времени мне вспоминается наша сиб-группа и времена учебы. Мы были суровыми ребятами, не то что нынешние сибы — они куда мягче, и к началу действительно серьезных тренировок мы избавились от тех, кому с нами было не по пути. В первом же бою, оказавшись на мостике учебного боевого робота, я убил своего одногруппника. Я смотрел на его труп, и меня посетила мысль: а были ли мы когда-нибудь по-настоящему близки? К своему удивлению, я не чувствовал ни малейшего раскаяния. Я ни о чем не жалел. Ни тогда, ни потом.

Группа Маттлова-Прайд сейчас вышла на заключительный этап подготовки. Осталось пять кадетов, включая кадета Эйдена, за которым я слежу особо, хотя бы потому, что он так напоминает мне Рамона. Сейчас у этих кадетов происходит внутренняя ломка. Они уже почти готовы к тому, чтобы стать наполовину людьми, наполовину машинами. Этого требует воинская специальность. Водитель должен составлять одно целое со своим боевым роботом. У настоящих воинов совершенно иная, чем у других, психология. Я годами твержу об этом. Но посторонним такого не понять. Они даже отдаленно не представляют себе, в чем дело. Да что посторонние! Не все воины это понимают. Мне доводилось слышать, что все сводят к эффектам, создаваемым нейрошлемом. Чушь, чушь и еще раз чушь. Сколько раз у меня в бою был поврежден нейрошлем, а ощущение, что мы с моим боевым роботом единое целое, оставалось. И я не представляю, как может быть иначе. Кстати, кто меня понимал, так это танкисты. Они говорили, что у них в бою возникает такое же ощущение.

Говоря о группе Маттлова-Прайд, не могу не отметить успехов оставшейся пятерки. Они меня радуют. Эти кадеты делают все от них зависящее, чтобы стать настоящими воинами. Хотя подозреваю, двоим из них не суждено дойти до Аттестации. В первую очередь кадету Пери, хотя в теоретических дисциплинах она чуть ли не на первом месте. Но у Пери не все ладится с механикой и вождением. Если она не наверстает, то ей грозит серьезная опасность сойти с дистанции уже на подступах к Аттестации. Впрочем, она будет исключительно полезна Клану и в любой другой касте. Человек должен приносить максимальную пользу, а не портить свою жизнь ради пустой бравады. Это расточительство. Надо переговорить насчет Пери с Сокольничим Джоанной.

Что до Эйдена и Марты, то у этих двоих лучшие показатели в группе. Хотя, как мне кажется, только Марта знает об этом. Эйден, как я частенько замечаю по его глазам, несколько неуверен в себе. Несомненно, к этому приложила руку Джоанна. Она сделала все от нее зависящее, чтобы лишить парня уверенности в себе. сломать его. Но ей это не удалось. Каждый раз он вновь поднимается во весь свой внушительный рост, как тогда, в первый день, когда Джоанна основательно его избила. Стремление к сопротивлению — вот отличительная черта его характера. И одновременно я вижу в нем какую-то внутреннюю слабину. Это меня серьезно беспокоит. Я уже не раз советовал Джоанне быть с ним помягче, но она стоит на своем. Джоанна не верит в теорию, утверждающую, что поощрением можно добиться лучших результатов, чем наказанием. По ее словам, быть добреньким с кадетом, значит, развивать в нем внутреннюю расхлябанность, что ни к чему хорошему не приведет. Возможно, так оно и есть. Не знаю. Ей виднее. Знаю только, что из меня с моей раздражительностью и приступами внезапного бешенства педагог неважный. Я склонен скорее наказывать, чем поощрять. Хотя, с другой стороны, офицеры, которые придерживаются этой теории, воспитывают совсем неплохих воинов.

Многим кажется странным, что наши способы воспитания в основе своей прямо противоположны способам, практиковавшимся в прежние времена. Тогда офицеры-инструкторы видели свою задачу в стирании индивидуальности. Кадетов собирали в группы и учили действовать слаженно, как единое целое. Как я понимаю (мне попадалась литература по этому вопросу), подготовка кадров сводилась в основном к промыванию мозгов. Все" что не соответствовало групповым интересам, подлежало искоренению. В результате получался сплоченный армейский коллектив. Мы же идем другим путем. Мы берем сплоченную группу, сиб-группу в нашем случае, и разрушаем ее единство. Нам нужна не группа, а индивидуумы. Иногда, если получается, мы даже натравливаем сибов друг на друга, как это имеет место в группе Маттлова-Прайд. Для чего, спрашивается? Для того, чтобы сделать из них настоящих водителей боевых роботов. Водитель в бою один, поэтому он должен научиться действовать в одиночку, полагаться лишь на свои силы. А для этого нужно оторвать его от группы и сделать индивидуалистом. Конечно, мы осознаем важность группового взаимодействия, особенно в боевых условиях. Но это следующий уровень, уровень звена. Именно внутри звена, куда попадает молодой воин, он вновь познает чувство единства с новыми товарищами, впервые испытанное им в сиб-группе. Но узы, связывающие членов звена, разительно отличаются от уз, связывающих сиблингов. В сиб-группе все ровесники. В звене же постоянно происходит обновление состава, ибо на место погибших или выбывших по иным причинам постоянно приходят новые воины. Оказавшись в звене, молодой воин видит, что командные состязания, столь популярные в сиб-группах — этот гимн слаженности и гармоничности сибских отношений, — являют собой лишь блеклое отражение тех по-настоящему тесных связей, что возникают здесь, между боевыми товарищами.

Трудно предсказать судьбу еще двух кадетов в группе Маттлова-Прайд — коротышки по имени Брет и кадета Рены. Первый, Брет, показывает отличные результаты в боевых искусствах. Уровень теоретической подготовки у него тоже неплохой. Не глуп. Однако берет больше напором, чем умением.