Всем, кроме Джо Бонда, старшего сына Сэма. К моменту появления Пирса Джо Бойд был уже слишком большим, чтобы заставлять его учиться у мисс Марты; он был слишком большой и вредный, и никто не мог заставить его делать то, чего он не хотел; это был мальчик с лисьим лицом, он закатывал короткие рукава рубашки так, чтобы видны были едва наметившиеся бицепсы; считалось, что Сэм будет заниматься с ним чтением, но нравились ему только автомобили. Пирс его боялся.

Что же до Хильди, то она вышла из-под опеки мисс Марты через год после появления Пирса и отправилась в школу «Королева Ангелов» в горах Шарон: пять дней в неделю, жидкая кашка на завтрак, залатанные простыни и молебны. Тот факт, что сама она через несколько лет стада монахиней, с характером резким, высокомерным, самоотверженным и храбрым, не мешал ей со смаком пересказывать ужасы из жизни большого краснокирпичного особняка — роза Шарона, лилия долин…

Так что с тех пор уроки велись для Пирса, для тихой и скрытной Роберты по прозвищу Птичка и для малыша Уоррена, который поначалу показался тогда Пирсу просто бесформенным комочком, умом же и невозмутимым характером он обзавелся позже, когда вырос. Они пели для мисс Марты, рассказывали мисс Марте стихи, слушали воспоминания мисс Марты о причисленной к лику святых матери Опал Бойд, а в полдень убегали от мисс Марты, чтобы играть в такие игры, о которых мисс Марта никогда не слышала и которых наверняка даже и не смогла бы себе вообразить. Когда по вечерам, пару раз в неделю, появлялась Винни, мать Пирса, она пыталась собрать их всех в кучку и поучить французскому, но очень скоро они вконец ее измотали и добились желаемого. Теперь они были свободны с полудня до следующего утра, с мая и аж по самый октябрь.

Вот в эту семью Пирсу и предстояло войти; здесь жили жизнью, которая замкнутостью своей напоминала жизнь какого-нибудь старинного семейства из мелкой поместной аристократии, а своим особым укладом — жизнь иностранцев в чужой стране, чьи труды и дни проходят в пределах охраняемого сеттльмента. Только дети Олигранта учились у сестры священника; только Олигранты (насколько знал Пирс) ежемесячно получали из центральной библиотеки штата в сине-зелено-травянистом Лексингтоне посылку с книгами. Жена Сэма, Опал (бывшая школьная учительница, она-то и была их первой наставницей, и память о ней они горячо чтили), выяснила, что есть такая возможность — заказывать книги коробками из столицы штата в свою бескнижную глухомань, — и Винни теперь тоже так делала; прочитанные книги ежемесячно упаковывались и отправлялись обратно, по получении им высылали следующую коробку, более или менее отвечая невнятному списку олигрантовских заказов (Матушка Западный Ветер[49], еще какие-нибудь истории про лошадей, «что-нибудь о том, как класть стены из камня», любую книжку Троллопа). Коробку привозили с почты и вскрывали — с радостью и разочарованием, получалось что-то вроде ежемесячного Рождества. Пирс помнил собственное впечатление от этой причудливой системы — наполовину презрение, наполовину смущение, — причудливой для ребенка, который хаживал по огромным, поистине беспредельным закромам Бруклинской библиотеки, куда отец его наведывался каждые две недели и всегда брал с собой Пирса, и тот мог взять почитать любую приглянувшуюся книгу, — вспоминая облупленные коробки, Пирс подумал, а может, именно они, те безымянные библиотекари, или кто там еще мог укладывать книги в коробку, может быть, именно они, выслав ему очередную допотопную — и с точки зрения орфографии, и по содержанию — книгу, впервые дали ему знать о существовании той призрачной страны, далекой древней страны, которая была похожа на Египет, но Египтом все-таки не являлась, нет, то был совсем не Египет, то была иная страна, с совершенно другой историей, и в названии тоже была пусть небольшая, но весьма существенная разница: не Египет, но Эгипет.

Невыносимой городской ночью, слишком душной, чтобы спать, слишком жаркой и шумной из-за сирен, музыки и нескончаемого шествия, Пирс стоял у окна с самодельной сигаретой между пальцев и снова вглядывался в зыбкий призрак страны, оставшейся там, в далеком прошлом: Эгипет.

Почему мы верим, что цыганки могут предсказывать судьбу? Потому что на самом деле они пришли не из Египта, а из Эгипта, страны, где были ведомы все магические искусства. Они все еще несут с собой, в сколь угодно деградировавшей форме, искусство, которым владели их предки. Пирс рассмеялся при мысли об этом А почему они бродили по свету, почему бродяжничают до сих пор? Потому что Эгипет пал. Его больше не существует. Какая бы страна ни занимала его территорию сейчас, Эгипта больше нет, он исчез с поражением и падением последнего из городов, там, на самом дальнем востоке. И вот тогда мудрые жители страны пустились в странствие, неся с собой свои знания, чтобы вечно помнить о своей стране, но никогда не упоминать ее, перенять одежды и обычаи тех стран, в которые они переберутся, чтобы пускаться во все тяжкие, лечить людей (потому что они были великими лекарями) и передавать свои секреты так, чтобы великое знание не было утрачено.

Так что цыгане (Gypsies, Gitanes — ну, точно, слово в европейских языках то же самое!) на самом деле, вероятнее всего, пришли совсем не оттуда, они всего лишь пускают людям пыль в глаза, потому что те, кто действительно пришел оттуда, дали обет хранить тайну.

Потому Пирсу и было так трудно обнаружить их, спрятавшихся в глубинах истории, за беспорядочною чередой событий, в которых они участвовали на протяжении последующих веков. Со стороны, одетые, так сказать, в штатское, на плотных страницах энциклопедии, в учебнике истории мисс Марты, они сливались с фоном, в расшифровке их историй легко было ошибиться; со стороны они совсем не казались ни магами, ни рыцарями, присягнувшими на верность Эгипту.

Да и он, его двоюродные братья и сестры на сторонний взгляд тоже не отличаются на своих старых фотографиях от прочих неряшливых ребятишек на размытом чахлом пейзаже восточного Кентукки, с поездами, груженными углем, которые вечно пыхтели себе мимо их городка на горе, тоже ничем не отличавшейся от прочих рудных гор, не отмеченной какой-то секретной геометрией. Да нет, конечно. Понять можно только изнутри, да и то лишь получив подсказку. А истинные эгиптяне поклялись хранить тайну.

Невидимый Колледж.

Почему, спросил себя Пирс, коль уж они всегда одни и общаются только друг с другом, почему они все время создают какие-то клубы, ассоциации, братства и клянутся друг другу в верности? Когда он только-только переехал из Бруклина в Кентукки, ему пришлось долго ждать посвящения в клуб ретриверов Джо Бойда. Джо Бойд, старший из двоюродных братьев, был его бессменным президентом. Невидимый Колледж Пирс изобрел сам в ответ на эту дискриминацию; с остроумной изящной мстительностью он не исключил Джо Бойда из членов Колледжа, а вместо этого выбрал его президентом — сохранив, однако, в тайне от него самого как его президентство, так и членство в невидимом Колледже, да и само существование Колледжа — тайна, которую все остальные Невидимки (все дети за исключением Джо) обещали хранить вечно.