— А что, по-твоему, с ней еще делать? — перебил Добродеев. — Это же бомба замедленного действия, не знаешь заранее, когда рванет.

— Где твое человеколюбие, Лео? — попенял Монах. — Она заплатила по счету, нужно дать ей шанс. Кроме того, мы уже ввязались и сделали первые шаги. Значит, будем копать дальше…

Захватив торт для детишек, цветы для Анжелики и увесистый бутылек «Джонни Уокера» для Жорика, Монах в наиприятнейшем расположении духа отправился в гости к своим друзьям Шумейко, по которым успел соскучиться. Как читателю уже известно, в свои прежние побывки дома между побегами в пампасы он квартировал у гостеприимных Жорика и Анжелики, так как своей квартиры у него не было. Как истинный рыцарь, Монах уходил от очередной жены лишь с плащом, перекинутым через руку, фигурально выражаясь. Он был аскет; комфорт, уют, всякие салфеточки и канарейки были ему чужды. До недавнего времени его вполне устраивал раздолбанный диван с выпирающими пружинами в квартире Шумейко, на котором он часами лежал «между кочек», рассматривая трещины на потолке и раздумывая о смысле жизни. Добродеев был уверен, что Монах сбегает в тундру и тайгу, утомившись семейством Шумейко, визгом и драками детишек — крестника Олежки и девчонок Марки и Куси, а также зверьем под ногами, а хомяк Шарик, отдыхающий на обеденным столе во время трапезы, ввергал склонного стоически воспринимать всякие аномальные жизненные явления Монаха в состояние ступора. Наличие Шарика на обеденном столе было слишком даже для него. И все чаще являлась Монаху, поощряемому Добродеевым, мысль о собственной квартире — пустой, без тряпок, упаси бог, и «всюду жалюзи». И балкон, открытый летом и зимой, чтобы снежинки залетали, и громадный диван посередине. И вот состоялось!

Ну, как водится, всякие утомительные формальности, бумаги, нотариус, подписи… никуда не денешься, и свободен! Теперь самое приятное: покупка мебели — Анжелика на низком старте, готова бежать и грести все подряд, а также всякие занавесочки, коврики, бантики, посуду и тысячу всяких домашних мелочей, столь дорогих женской душе. Монах деликатно удерживал Анжелику в рамках, подговаривал Жорика поунять супругу, но друг детства только ухмылялся и говорил: «Скажи спасибо, Олежка, а то ты как-то оторвался от семейной жизни, а тут тебе уют, тепло, щебет, приставания до полного выноса мозга насчет того, какая тарелочка лучше, красная или синяя, и какие занавесочки — в цветочек или в горошек. Не забыть кастрюли, сковородки и сериалы». — «Ужас, отвечал Монах, чтобы я еще когда-нибудь женился! Не дождетесь».

Свобода! Воля! Гордое философское одиночество, открытый балкон и залетающие снежинки, божественный запах кофе и… см. выше. В итоге огромный рюкзак на полу и судорожные сборы. Если бы не Татка, эта психопатка-убийца, которая интересовала Монаха все больше и больше с точки зрения познания человеческой натуры, он был бы уже далеко — топал бы по пересеченной местности, озирая окрестности зорким взглядом, выбирая место для ночлега.

Монаху открыли после пятого звонка. Анжелика бросилась ему на шею и разрыдалась. Детишки облепили, вопя от восторга, лохматый черный щенок запрыгал вокруг и залился восторженным лаем. Неторопливо вышел на шум Жорик, стоял, смотрел, улыбаясь во весь рот. Из недр квартиры орал телевизор, и Монах понял, уже в который раз, что в семействе Шумейко никогда ничего не меняется.

— Я думал, ты давно в тайге, — сказал Жорик. — Ты же собирался! Передумал?

— Отложил на пару недель, кое-какие дела наметились.

— Неужели убийство? — испугалась Анжелика. — Кого убили?

— Умница ты моя, — умилился Монах, — убийство, надо же! Пока не знаю, моя ненаглядная Анжелика. Как же мне, ребятки, вас не хватает!

— Возвращайся, Олежка, хоть сейчас! Веришь, как посмотрю на твой диван, такая тоска, не передать. Как там, думаю, наш Олежка, один в пустой квартире? Голодный, холодный, одинокий… Или в тайге. Ты очень похудел!

— А мы как раз ужинаем, ты как чувствовал. Давай за стол!

К приятному удивлению Монаха, хомяка Шарика на столе не было. Ужин был незатейлив, но обилен. Жареная картошка, котлеты, салат из редиски с зеленью, щедро сдобренный майонезом. Пиво для взрослых, ядовито-оранжевое питье из литровых баллонов для молодняка.

— Какое такое дело, Олежка? — Анжелика сгорала от любопытства. — Что случилось?

— Ничего не случилось, попросили найти одного человека, только и всего.

— Женщину?

— Женщину.

— Она что, сбежала с любовником?

— Я потрясен, Анжелика, ты с ходу просекаешь ситуацию. Жорик, твоя версия, из-за чего они бегут?

— Сперла кассу и сделала ноги. Сколько взяла?

— В тебе совершенно нет романтики, — упрекнул Монах. — Эта женщина действительно убежала с любовником.

— Кто? Я ее знаю?

— Не уверен, Анжелика, это было давно. Почти двадцать лет назад.

— Сколько? — поразилась Анжелика. — Двадцать лет? А искать начали только сейчас? С какого перепугу? Ей же под пятьдесят, не меньше!

— Ее хочет найти дочка. Ей было четыре года, когда мама исчезла.

— Господи! — воскликнула Анжелика. — Она бросила своего ребенка? Ради мужика?

— Похоже на то.

— А теперь эта девочка хочет найти мать? Зачем? Посмотреть ей в глаза?

— А что говорят в сериалах? Посмотреть в глаза? Не исключаю. Но наверняка не знаю, я с ней не встречался.

— Слушай, это случайно не Эрика подруга? — сказал Жорик. — Пару дней назад пацан вцепился в меня, требовал твои координаты, очень нервничал. Ты бы держался от него подальше, как бы беды не вышло. В прошлый раз тебе повезло, можно сказать. Понимаешь, Олежка, там, где этот парень, так и жди какой-нибудь аномалии.

— Да ладно тебе! — перебила Анжелика. — Подумаешь, немножко ку-ку, они все сейчас с приветом. А что за девушка?

— Девушку зовут Татьяна Мережко, она…

— Я знал когда-то Владимира Мережко, — перебил Жорик. — Дочка? Там какая-то давняя история была, помню, народ гудел.

— Ты знал его? Откуда?

— Работал у него на станции техобслуживания почти год, видел его раз или два, крутой мужик был, все его уважали. А потом разговоры пошли, что он вроде как бросил жену с ребенком и ушел к молоденькой.

— А она бросила его и ребенка! — ахнула Анжелика.

— А потом он занялся импортом электроники, сейчас его компания «Инженерика» самая крутая в городе.

— Так это компания твоего Мережко? — снова ахнула Анжелика. — У меня там подружка! Там такое творится! Ужас!

— И что же там такое творится? — спросил Монах.