Но Надя внезапно решает ничего не говорить и просто улыбается. Растерянно, чуть заметно, но все же улыбается.

— Ты странная, — говорит Ксюша Лебедева. — Извини, что разбила тебе экран. Но возмещать ничего не буду, обойдешься.

— И не нужно возмещать, — тут же, не задумываясь, отвечает Надя и ощущает в горле жар от собственного голоса. — Не нужно. Это я должна тебе возместить. Но я пока не могу, потому что у меня нет денег. И у бабушки тоже нет денег. Но когда-нибудь я пойду работать и куплю тебе новый телефон.

Ксюша Лебедева смеется:

— Да ладно! Ты чего… Забей.

С того дня Ксюша Лебедева стала иногда садиться за последнюю парту рядом с Надей.

А через Ксюшу Лебедеву Надя подружилась и с другими одноклассниками. То есть не то чтобы прямо подружилась, но стала хоть как-то общаться. Правда, в основном это общение сводилось к списыванию у Нади самостоятельных. Но это было не важно. Нацарапав за минуту ответы — запомненные легко, без зубрежки, — она с радостным трепетом передавала свой листок нуждающимся. Очередь нуждающихся определялась Ксюшей Лебедевой. А Надя весь остаток урока сидела в сладком волнении, и воздух казался клейким и как будто млечным.

— Спасибо тебе, Завьялова! Ты наше спасение. Где ж ты была все эти годы? — говорили после урока одноклассники.

После этих слов Надю обычно снова оставляли в одиночестве — до следующей самостоятельной. Но и этого ей хватало.

Иногда Ксюша Лебедева приглашала Надю сесть с ней рядом в столовой. И она садилась, а спустя какое-то время рядом садились другие одноклассники, и получалось, что Надя сидит за общим столом. В общих разговорах она, конечно, не участвовала. Оставалась в плотной скорлупе, не впускающей посторонние звуки. Сидела, втянувшись в себя, глотала чай и старалась не смотреть на жирные растекающиеся котлеты в чужих тарелках. Пыталась подавить кислоту в горле. Но иногда кто-то называл Надину фамилию, и скорлупа трескалась.

— Завьялова, а чего ты не ешь никогда? — говорил Лопатин.

— Я не люблю котлеты, — отвечала Надя.

— Там есть и сэндвичи вообще-то, — возражала Ксюша Лебедева и кивала в сторону застекленной столовской витрины.

На витрине действительно лежали мертвенно серые треугольники хлеба с зажатыми между ними кусками сыра и ветчины. Сверху треугольники были украшены вялыми, потемневшими веточками укропа. Словно траурными венками.

Но когда Надя собиралась отвечать, что такие безжизненные бутерброды ей нравятся еще меньше, чем котлеты, оказывалось, что все говорят уже не о еде, а об «охреневших предках» Андрея Демидова. Или о каком-то ночном клубе, в который пустили на прошлой неделе друга Лопатина, хотя ему еще нет восемнадцати. И Надя снова покрывалась скорлупой.

Несколько раз к Наде обращались в коридоре. Просили убедить бабушку не устраивать на следующей неделе диктант. Или не задавать реферат. Надя стояла в оцепенении и абсолютно не знала, что говорить. От непривычности ситуации Надины мысли не прорастали в слова, осыпались чешуйками. К счастью, каждый раз подходила Ксюша Лебедева и отвечала вместо Нади.

— Отстань от нее, придурок, — спокойно говорила она.

Или не «придурок», а «дура».

— А тебе-то тут что надо? — резко отвечал(а) придурок или дура.

— А ты не видишь, что достал(а) уже человека? Поучись немного, растряси свою жалкую каплю серого вещества.

И когда придурок или дура, обиженно фыркнув, уходил(а), Ксюша Лебедева поворачивалась к Наде:

— Ты чё, послать не могла?

Надя пожимала плечами, молча смотрела в окно на раздувшуюся от снега улицу. Разгребала в голове чешуйки мыслей.

— Эй, опять уснула, что ли? Не спи, алё!

И Ксюша Лебедева щелкала пальцами перед Надиным лицом и слегка прислонялась к ней острым теплым плечом.

А спустя несколько месяцев Надю впервые пригласили в гости.

Бабушке это очень не понравилось.

— И зачем ты к ней пойдешь, к этой двоечнице? — строгим жилистым голосом спросила она.

— Не двоечнице, а троечнице, — удивилась Надя.

— Ей тройки ставят, чтобы уж совсем не портить отчетность. Если в вашем классе начать ставить двойки всем, кто их заслуживает, то полкласса придется выгнать за неуспеваемость.

— В первой четверти она могла получить четверку по алгебре.

— Ничего она не могла, Надюш. Ничего. У нее ветер в голове. И у всей ее компании. Нашла с кем подружиться! Ты меня удивляешь, Надюш. Удивляешь и расстраиваешь очень. Тоже мне, в гости она собралась. Кто еще пойдет? Что вы там будете делать?

— Я не знаю, — прошептала Надя.

— Еще и не знает, с кем идет… Ладно. Раз психолог говорит, что тебе нужно больше общаться, так уж и быть. Но ненадолго, договорились? И я позвоню, так что держи телефон рядом. — Бабушка прерывисто вздохнула. — Боже мой, за что мне это? Ну подружилась бы ты с Вероникой Зябликовой…

Чтобы сделать бабушке приятное, Надя спросила у Ксюши Лебедевой, может ли та пригласить вместе со всеми Веронику Зябликову.

— А ты, оказывается, шутница, — ответила Ксюша Лебедева.

Надя не знала, как реагировать на такой странный ответ. И просто замолчала, замерла, прикусив изнутри левую щеку.

Целый учебный день Надя думала исключительно о предстоящем походе в гости. Даже почти не расстроилась из-за двойки за контрольную по физике.

На уроках теребила под партой страницы тетради. Представляла, как все должно пройти. Надя, конечно, уже ходила в своей жизни в гости, но вместе с мамой. Маминым дополнением. А теперь вся ответственность лежала исключительно на Наде.

На всех переменах она в одиночестве стояла у приоткрытого коридорного окна, вдыхая весенний воздух. Потирала крылья носа, шевелящиеся при каждом вдохе. Весна — тревожная, прогорклая — густо разливалась над подоконником, смешивалась с Надиным волнением. Надя молчала, не оглядывалась на снующих мимо школьников. Не пыталась примкнуть ни к одному разговору. Нужно было набраться сил для длительного нахождения в компании. Вдоволь надышаться уединением.

После уроков все, кто шел в гости к Ксюше Лебедевой, собрались в гардеробе. Кроме Нади, были еще Денис Лопатин, Андрей Демидов, Аня Ищенко, Сережа Гордеев и Олеся Тихонова. Вероники Зябликовой не было.

— Ксюха, а у тебя точно родаков дома нет? — спросил Лопатин, натягивая куртку.

— А даже если есть, то что?

— Ну, мало ли, я решу переспать с тобой в ванной. Неудобно как-то.

— Переспишь в подвале с местным бомжом, — ответила Ксюша Лебедева и показала ему средний палец.

— Ну а если серьезно?

— Если серьезно, то все свалили до воскресенья.