Потом мы записали «All Wine Tastes Sour»[26]. По материалу альбома были выпущены два сингла; «Old Budapest»[27](песня про записку, лежащую в камине) не поднялась выше восьмого места, но зато «You'd Never Believe»[28]с вокалом Дейва сразу взлетела на первое место, и только через три недели ее потеснила «Sailing» самого Рода Стюарта. Дейв ликовал.

Наш первый альбом стал золотым на той же самой неделе, когда второй вышел на первое место. Все песни «Кислого вина» вышли за моей подписью; я заранее договорился с Дейвом и Кристиной, что они разделят между собой двадцать процентов авторского гонорара. Это создало некоторую напряженность, однако я чувствовал твердую почву под ногами — немногочисленные опусы остальных членов группы были достойны разве что записи на кассетнике, так что либо соглашайтесь, либо я пошел.

Я краснею, вспоминая свою тогдашнюю наглость.

Турне по Британии, затем двухнедельное рекламное турне по Штатам с остановками у каждого телеграфного столба, до ломоты в скулах одинаковые вопросы слушателей, просыпаешься в очередной захолустной гостинице, смотришь в потолок и пытаешься сообразить, да где же это я? Затем снова в студию, записывать «Gauche», затем, благодарение Господу, отдых.

А на хрена я вспоминаю все эти идиллии ?

Мы записывали «Gauche» в Херефордшире, в Манорфилдской студии. Лорд Боденем, светский лев и фотограф, разместил нас на время работы в своей скромной хижине; он являлся одним из главных акционеров «Эй-ар-си», поэтому не стоит полностью списывать этот благородный жест на желание похипповать в стиле славных шестидесятых. Лорд Бод лично снял нас для оборота первого альбома; впрочем, все помнят не этот снимок, а другой, на лицевой стороне: цельнолитая слеза из золота 96-й пробы с лету врезается в синюю, чуть подернутую льдом воду. (Золото было самое настоящее, «слезка» весила аж шестьдесят фунтов, на время съемок студия наняла трех дополнительных охранников, все это очень пригодилось нам в рекламной кампании. И все это придумал я, вот уж точно — и смех и грех.)

А тут вдруг снова октябрь. Наш гостеприимный хозяин отвалил на Антибы, сказав на прощание, чтобы мы не спешили съезжать, — ну, мы и не стали спешить. В турне по Британии, а потом и при записи «Gauche» мы использовали на подпевках трех девиц, одну из них звали Инес Роуз Уокер. Эта высокая, стройная, с иссиня-черными волосами красавица, великолепно владевшая как литературным языком, так и непечатным, произвела на меня весьма сильное впечатление. Мне кажется, что добрейший лорд также питал к ней слабость, но ничего серьезного из этого не вышло.

Обрисуем обстановку. SexPistols еще не вышли из египетского плена; до того момента, когда они вывалят весь язык неблагополучных окраин в одну-единственную телевизионную студию, оставался еще целый год. Малкольм Макларен[29]оттачивал до совершенства свою изящную методику обдирания крупных звукозаписывающих фирм: вместо того чтобы выпустить хитовую пластинку, но по неопытности пролететь мимо денег, «пистолз» действовали настолько возмутительно, что фирмы давали им уйму денег, лишь бы ушли и не показывались. Спрингстин только что выпустил в Штатах «Born To Run»: волне еще предстояло захлестнуть Британию. «Цеппелины» все еще продавались, спасибо, вполне прилично.

Так же, как и Джеймс Ласт. Ну и конечно же диско, диско цвело и пахло.

Развлечения. Уже на одних только предварительных заказах «Gauche» занял первое место в альбомных чартах, и «Эй-ар-си» решила отметить это дело с прямо-таки вызывающей расточительностью — и вне всякой связи с тем фактом, что теперь мы выполнили все свои обязанности по трехальбомному контракту и были вправе мотать куда угодно, а вернее — туда, где больше платят.

«Эй-ар-си» нагрянула к лорду Боду с самым настоящим цирком. Львы, тигры и даже слоны. Глотатели огня, жонглеры, воздушные гимнасты, человек-ядро и целый взвод шимпанзе, не говоря уж о трех клоунах с багровыми от пьянки носами.

Воздушная гимнастка сразила меня наповал, тем паче что прежде мне не доводилось видеть вблизи ни одного существа этой породы. Руки, плечи… как вспомнишь, так вздрогнешь. Слава богу (а еще больше — Инес), что я кое-как справился с этим чувством. И влюбился вместо нее в Инес. Кроме нее. В обоих. Обеих. Господи, да не знаю я, что там было. А вот страховки так точно не было, смертельный номер.

— Ты и сам не знаешь, чего тебе надо. Этот разговор происходил в местности, именуемой Гоулден-велли, мы шли по узкому, с высокими обочинами, проселку из деревни, именуемой Ваучерч, в деревню, именуемую Турнастоун. Атмосферические условия: яркий, словно дочиста вымытый осенний день, голубое небо, белые как вата облака, ветер слабый до умеренного. Тесно обступившие дорогу деревья только-только начали сбрасывать золотой свой убор, и мы шли, ступая по золотым (красным, желтым и коричневым) осенним листьям.

— Чего? — изумился я. — Конечно же, знаю. Я совершенно точно знаю, чего мне надо.

— Ну и чего же, если не секрет?

— Ну-у…

— Вот видишь?

— Да нет, ты кончай, так же нечестно. Я думаю.

— Господи, неужто ты считаешь это оправданием?

— Слушай, чего ты слова мне сказать не даешь…

— Извини, пожалуйста.

— …я же прекрасно знаю, чего я хочу. Я хочу… изменить мир.

— Ну да, конечно. К лучшему?

— Само собой! — рассмеялся я (прикалываться надо мной гиблое дело, я этого просто не замечаю — по тупости, что ли?).

— Ну вот, — кивнула Инес. — Не бог весть что, но все-таки.

— Я же это все не просто из-за денег. Я знаю, что такое бедность. Это я в смысле, что, ну… «European» и «No Lesson For Us»[30]… — (Инес пела и там и там.) — …В них же есть мессидж, и в той и в другой, не знаю, можно ли назвать их песнями протеста, но в любом случае они…

— Коммерческие. Рядовые коммерческие песни. И весь альбом такой. Не надо дурачить себя.

— Мамочки! — поразился я. — Ну ты ж и циничная!

Дорога между невысокими, сухими откосами поднималась в гору; Инес шагала по золотой россыпи вровень со мной, скрестив руки и глядя прямо вперед.