Однако на третий день жуткого шторма установившийся порядок и строгое табу было внезапно нарушено.

Старший помощник Леонид Петрович, сидя в столовой напротив стармеха, не сдержав смешка, проговорился:

– Ночью двоим гостям стало плохо, и судовой врач до утра просидел в одной из гостевых кают.

– Укачало али чего похуже? – равнодушно поинтересовался Бугров.

– Морская болезнь, – кивнул помощник. – Непривычный к качке народец попался…

– Говорил же, боком выйдет им это путешествие – ни воздуха, ни прогулок, ни общения. – Механик допивал вторую порцию компота.

– Работа у них такая, Архипыч. Видать, и копейку соответствующую получают.

– Факт. И все ж таки странно все это. Сколько по морям хожу, никогда такого не видывал. – Бугров промокнул губы салфеткой и заторопился в машинное отделение. – Ну, бывай, Петрович, – у меня скоро вахта…

Ранним утром судовой врач доложил капитану о ночном происшествии: двоим из четверых гостей пришлось оказывать медицинскую помощь.

– Что с ними? – озаботился опытный моряк.

– Тошнота, холодный пот, повышенное слюноотделение, головная боль и головокружение, нарушение сердечного ритма… Короче, обычное дело – морская болезнь. У одного средней тяжести – он вял, сонлив и апатичен, а начальнику охраны досталось по полной – полоскало всю ночь.

– Как он себя чувствует?

– Сейчас чуть лучше, но лежит пластом, бледный, не ест, не пьет…

На инструктаже перед отходом из Новороссийска один из провожающих (некий столичный чиновник) строго предупредил: «Общение с сотрудниками, сопровождающими секретный груз, категорически запрещено! Только в исключительных случаях разрешается обратиться к начальнику охраны».

«Но разве это не исключительный случай?» – подумал капитан и решил после обеда наведаться в гостевые каюты. Прихватив бутылочку хорошего коньяка и пару лимонов, он постучал в дверь той каюты, где обосновался руководитель небольшого коллектива охраны.

– Да, – послышался из-за двери слабый голос.

Перешагнув порог, капитан увидел сидящего на диване мужчину, с головой накрытого пледом. Воздух в каюте был спертым и тяжелым, из освещения горел лишь настенный плафон. У дивана стоял тазик, накрытый газеткой, на столике перед мужчиной лежали всевозможные лекарственные препараты: супрастин, бонин, аэрон…

– Меня зовут Анатолий Павлович, – на всякий случай напомнил капитан, открывая настежь иллюминатор. – Как самочувствие?

– Хреново, – выглянул из-под пледа больной – брюнет с бледным лицом и мешками под покрасневшими глазами.

– Попробую вам помочь, используя старые испытанные способы. Забудьте о таблетках, – кивнул моряк на препараты, взял полотенце и обильно смочил его под краном умывальника. – Держите и постоянно протирайте шею с висками…

В этот момент дверь каюты бесшумно распахнулась – на пороге стоял один из охранников. Одну руку он держал под полой куртки, а цепкий взгляд вперился в визитера.

– Все нормально, – слабо отмахнулся больной, – это наш капитан.

Сотрудник сопровождения тихо прикрыл дверь и удалился.

– А еще не забывайте про массаж, – продолжал «морской волк».

– Массаж?

– Да, легкий массаж конечностей. Положите левую руку на колено ладонью вверх.

Мужчина последовал совету.

– Теперь осторожно большим пальцем правой руки массируйте под запястьем. Вот так… Правильно…

– И долго это нужно делать?

– Минуты две. А затем указательным и большим хорошенько потрите середину ладони.

Шеф охраны старательно следовал указаниям опытного моряка, а тот тем временем выкладывал из карманов прихваченный алкоголь с провиантом и продолжал наставлять:

– Также во время морской качки помогает правильное дыхание. Запомните: палуба опускается – вдох, поднимается – выдох…

Спустя минут тридцать они сидели у столика, пили из маленьких стопок коньяк и называли друг друга на «ты».

– Закусывай, Алексей Дмитриевич, лимончиком, закусывай, – по-отечески советовал капитан. – Лимон и небольшие дозы крепкого алкоголя – лучшее лекарство от морской болезни. А таблетки и всякие там импортные препараты – по бабской части.

– Спасибо, Палыч, мне уже лучше…

Влив в пустой желудок треть бутылки крепкого алкоголя, Алексей Дмитриевич прилично захмелел и стал гораздо разговорчивее.

– А знаешь, Палыч, я ведь тоже во флоте начинал, – откинувшись на спинку дивана, улыбался шеф охраны.

– Да ну?! А где именно?

– Радистом срочную служил на крейсере «Владивосток».

– На Тихоокеанском флоте?

– Так точно, на ТОФе…

Вскоре разговор вильнул к следующей теме – к женам и детям, затем к нынешним профессиям…

– Груз-то в порядке, покуда половина охраны вышла из строя? – подливал в рюмки капитан.

– Два парня нормально переносят качку, – проглотил очередную порцию Алексей. – Правда, вторую ночь не спят.

– Помощь не требуется? А то я выделю надежных людей.

– Палыч, ты хоть в курсе того… чего мы везем? – натужно улыбнулся начальник охраны.

– Откуда ж! Понятия не имею.

Алексей Дмитриевич оглянулся, будто кто-то мог подслушать их разговор, и перешел на шепот:

– Так вот, Палыч, имей в виду – в герметичном отсеке трюма находится бронированный чемодан, доверху наполненный…

– Чем?

– А сам как думаешь?

– Золотом? – шевельнул губами моряк.

– Каким золотом?! – отмахнулся Алексей. – Бери круче! – и, наклонившись к собеседнику, тихо произнес: – Мешочками с бриллиантами.

– С бриллиантами?! – чуть не подавился лимоном капитан. – А… чемодан бриллиантов – это много? Ну, в смысле, намного дороже золота?

Отсмеявшись, Алексей Дмитриевич снисходительно похлопал капитана по плечу:

– Чемодан, набитый золотыми слитками, потянет максимум на двести миллионов наших отечественных рубликов, а хорошие бриллианты дороже золота в сотни, а то и в тысячи раз. Все камешки, которые мы везем, высшего качества огранки, все идеальной чистоты. Все рассортированы, как в швейцарском банке: от половины карата до четырех, от абсолютно прозрачных до фантазийных с густой желтизной, от пятидесяти семи граней до ста девяти.

– Ого! Сколько же реально стоит этот… ваш… чемоданчик?

– Миллиард долларов, – спокойно ответил главный охранник, словно речь шла о цене за стакан семечек. – Ровно один миллиард в американской валюте.

У моряка перехватило дух от названной цифры. Никогда ранее за долгую службу в гражданском флоте ему не приходилось перевозить столь ценный груз. Проглотив вставший в горле ком, он прохрипел: