А вот в это не верю. Ну не бывает таких мужчин, чтоб на Динку не глядели, пусть исподтишка, пусть без надежды на взаимность, но глядели, любуясь совершенной льдистой красотой.

– Я б вообще решила, что маньяк, ну, понимаешь, из этих, которые сначала стесняются, а потом режут, но Ив говорит, что Ижицын просто баб остерегается.

– Это как?

– А, раз его прадеда любовь сгубила, то, пока не найдется семейный талисман, никакой любви. Спать можно, а любить никак… а талисман тот пропал, когда история приключилась, ну помнишь, о которой Ив рассказывал?

Помню.

– В общем, тебе сегодня велено передать, чтоб ты не особо напрягалась, на неделе спец по реставрации приедет, ты ему покажешь, чего там делать… не, ну Вась, я тебе как спец говорю, он в тебя втюрился. А если еще нет, то вот-вот. – Динка шумно отхлебнула от чашки. – Давно пора, а то сколько можно?! И не кривись, знаешь, о чем я. Мучаешься все еще из-за Кольки, а он придурок и скотина, которая тобою пользуется…

Кофе остыл, стал горьким и невкусным. Почти как Динкины слова, хотя, наверное, кое в чем она права, моя холодная, расчетливая и умная Динка-Льдинка.

Ижицын С.Д. Дневник

Ангел, сердоликовый ангел… сбывшаяся сказка… Иных объяснений не вижу, не нахожу. Спасибо ему, я счастлив. Я уже забыл, как возможно такое абсолютное ощущение счастья. Даже с Машей подобного не было…

Маша… Если Наталья про нее узнает, то всему наступит конец. А ведь рано или поздно узнает, по дому ходят слухи о призраке той самой горничной, которая свалилась с лестницы. Про тайную комнату никто не догадывается, однако же видят, что Ульяна то исчезает, то вновь появляется, подтверждая тем самым свою ведьмовскую репутацию. Пускай, лишь бы следить никто не начал.

Маша, Машенька вчера кричала, в ней все меньше человеческого, все больше непонятной, пугающей меня злобы. Опиум почти не действует, а держать ее все время связанною, как некогда мне рекомендовали, бесчеловечно.

И все же я счастлив…

Приписано позже:

Наталья сказала, что ждет ребенка. Спасибо тебе, Господи!

Вчерашний вечерний поход и мокрые ноги обернулись обострившейся простудой, нос тут же заложило, а в груди то и дело возникал сухой колючий шарик кашля. Откашливалось тяжело и мучительно. Нет, все-таки не зря он недолюбливал осень. Осенью дома сидеть надо, у батареи и обогревателя, и еще духовку включить для пущей надежности.

Матвей с самого утра постановил, что сегодня из дому не выйдет. Ни за двойной, ни за тройной гонорар, и пусть хоть весь этот долбаный город себе вены перережет. Но решение решением, а кое-что выяснить не мешало бы.

– Петр Аркадьевич, – собственный голос звучал гулко и незнакомо. – Это Матвей Курицын. Необходимо с вами встретиться, да, по вашему делу. Нет, лучше, если вы ко мне: приболел. Лекарств? Ну… если вас не затруднит.

Петр Аркадьевич явился незамедлительно. Как и в прошлый раз, был строг, подтянут и похож на картинку из модного журнала. Темный костюм в тонкую бежевую полоску, светлая рубашка, сдержанных расцветок галстук… Как ему не холодно-то?

Матвей поплотнее закутался в халат.

– На кухню пойдемте. – От Градовского тянуло осенней сыростью и холодом, а с ботинок на паркете расползалась лужа мутноватой воды. – Скажите, вам такая фамилия – Ижицын – знакома?

– Ижицын? – Петр Аркадьевич вздрогнул и нахмурился. – Евгений Савельевич?

– Евгений Савельевич.

– Владелец «Свижи»…

– Фирма?

– Концерн. – Петр Аркадьевич, смахнувши ладонью крошки, положил руки на стол. – Строительный концерн, наши конкуренты… нет, ну не то чтобы совсем конкуренты, прежде пересекаться не доводилось, они все больше по Москве и Подмосковью, частные застройки верхнего уровня, коттеджи, дома, от нулевого цикла до дизайнерской отделки, полный комплект услуг, что называется. Но расширяться, выходит, решили, и к нам… заказ-то жирный.

Матвей чихнул, потом еще раз и еще, и Петр Аркадьевич брезгливо отодвинулся. Ага, неприятно ему, видите ли, а Матвею, можно подумать, приятно болеть.

– И что за заказ?

Петр Аркадьевич смутился, руки со стола убрал, подтянулся, точно перед выступлением, и отчего-то шепотом ответил:

– Понимаете, это информация такая, специфическая…

– Закрытая, – подсказал Матвей.

– Да, да, закрытая. Нет, вы не подумайте, тут дело не в доверии, я вполне вам доверяю, у вас репутация, за вас ручались… – Петр Аркадьевич нервно вертел пуговицу на пиджаке, черную с тонкой белой полосой по кругу, видать, специально сделанную для костюма, эксклюзивно… эксклюзивность злила.

– Просто поймите, если в этом и вправду Ижицын замешан, то… – Градовский сглотнул, и комочек кадыка, подпрыгнув к худому подбородку, скатился по тощей шее вниз, почти коснувшись белого, подвязанного галстуком воротника, снова подпрыгнул вверх. – То все предстает в ином, совершенно ином свете…

– Вы расскажите, а я уж сам решу про свет и остальное.

– Да, конечно, вы же специалист, профессионал… вы должны понимать, что иногда… что некоторая информация представляет огромную ценность.

– Я понимаю.

– Дело в гипермаркете… у нас собираются строить, и не просто гипермаркет, но целый комплекс… уникально для города, прибыльный проект, долевое участие… то есть, кто в строительство деньги вложил, тот будет иметь право на часть доходов.

– Ясно.

– Нет, не спешите. – Петр Аркадьевич с каждой минутой нервничал все сильнее, он побледнел, губы приобрели болезненно-лиловый оттенок, характерный для сердечников, а несчастная пуговица так вообще чудом держалась. – Не все так просто. Участок земли, на котором планировалось начать строительство, принадлежит городу, был объявлен тендер… среди своих, ну вы знаете, как оно бывает?

Матвей кивнул.

– Вот, а у Казина строительная фирма, сделали проект, представили… Тогда-то и «Свиж» объявился, откуда только узнали? Не важно, впрочем… проект хороший, честно, много лучше казинского, но… мы-то свои, и связи у нас…

– Приняли казинский?

– Совершенно верно! Конечно, не обошлось без… частных договоренностей. – Петр Аркадьевич совсем смутился, даже уши покраснели. – Но дело в другом. Договор-то вот-вот подписать должны были, все условлено, все решено, осталось только подмахнуть и… и тут вдруг неприятность эта, с Машей.

– И теперь Казин не в состоянии уделять внимание бизнесу, так?

– Вот видите, вы понимаете, вы все прекрасно понимаете! Теперь все повисло, можно сказать, в неопределенности… до некоторой степени мы в состоянии лоббировать наши интересы, но как долго? Конечно, Игорю сочувствуют, но бизнес и эмоции – вещи несовместимые…