Мужчины застыли. Затем, согнувшись в поклоне, предстали перед Якубом и положили к его ногам то, что было у них в руках: две широкие шелковые повязки, украшенную вышивкой одежду и два латунных кубка. Грабители прижались лбами к земле.

Якуб оттолкнул ногой их трофеи.

— Это мусор, зараженный еретическим дыханием неверных. Сожгите это!

Оба бросились поспешно собирать предметы. И уже когда все было исполнено и они намеревались уйти, голос Якуба, словно арканом, вернул их назад:

— И решите, кто из вас будет сожжен вместе с мусором, иначе я убью вас обоих.

Абдулла содрогнулся от ужаса. Ну почему халиф приставил к нему именно этого изверга, бесчеловечного убийцу, любителя горящей плоти? «Потому что он — иноверец, обращенный в мусульманство», — пришел ответ. А опыт уже научил его предков и предков его предков, что обращенные иноверцы готовы на все для того, чтобы доказать, что достойны учения пророка. Всю свою прежнюю жизнь они были заняты тем, что молились фальшивым богам. Теперь им приходится наверстывать это потерянное время — в два раза чаще молиться, вдвое сильнее верить, приносить жертв в два раза больше, чем тот, кто рожден в исламе. При этом разбираться в истинном учении им вовсе не обязательно.

— Ты не сможешь войти во врата рая уже хотя бы потому, что сносишь и разрушаешь христианские храмы, Якуб. — Абдулла с отвращением наблюдал, как оба мародера боролись, стараясь столкнуть друг друга в костер.

Вдруг перед Абдуллой вырос Якуб, одним прыжком вскочив на гору мусора. Его глаза! Они были всего лишь на расстоянии ладони от лица Абдуллы. Наместник испуганно отшатнулся.

— Какие деяния учитываются у врат рая, а какие нет, Абдулла, решать не тебе. И не думай, что больше других знаешь о Джанне, саде блаженства, лишь потому, что ты разбил его жалкое и смешное подобие у себя на заднем дворе. Ты же знаешь — ханжей и двуличных людей тоже ожидает ад.

Губы Якуба противно искривились. Он поднял руку и похлопал Абдуллу по щеке.

— Мы оба, наместник, в один прекрасный день вместе отправимся ко вратам рая. Там и узнаем, кто был прав.

Абдулла заставил себя остаться рядом с Якубом. Как бы хотел он сейчас оказаться в своем дворце, там, куда морской ветер приносил свои чистые ароматы! Но это означало бы, что он уступил Якубу. О том, что такой шаг мог повлечь за собой, он даже и думать не хотел.

— Значит, ты намерен разрушить и все остальные церкви? — спросил Абдулла, выдержав взгляд своего собеседника и отведя его навязчивую руку в сторону.

— Мы лишь выполняем и завершаем дело кое-кого более могущественного, — ответил Якуб. — Помнишь землетрясение?

Еще бы он не помнил! Это случилось более месяца назад. Началось все с того, что к нему пришел человек, который занимался разведением змей. Он сообщил, что его пресмыкающиеся ведут себя как сумасшедшие, и утверждал, что их явно отравили его злопыхатели. Ничего не подозревая, Абдулла отослал человека прочь. А если бы задумался и вспомнил, что змеи первыми чувствуют признаки землетрясения, то успел бы предупредить об этом население.

В тот же вечер он принимал гостей, говорил с ними об учении Аристотеля, они отдыхали на диванах у края бассейна… И вдруг все фламинго, как по команде, взмыли в воздух и слились в единое розовое облако из перьев. Сначала это тронуло гостей, а затем… случилась катастрофа!

Обычно гладкая поверхность воды вдруг покрылась мелкой рябью, хотя не было такого ветра, который пробился бы сквозь листья пальм. Земля затряслась. Деревья стали падать, в мозаике на полу появились трещины. Его дворец — до сих пор Абдуллу бросало в дрожь, когда он вспоминал эту картину, — с одной стороны обвалился внутрь, крепкие стены сложились, как бедные глинобитные хижины феллахов, когда в Ниле поднималась вода.

Когда уже после всего он осмотрел повреждения, то обнаружил, что его постель погребена под камнями. Теперь своей жизнью Абдулла был обязан только любви к своему саду и к Аристотелю. Какая высшая сила заставила его в тот злосчастный вечер провести время под открытым небом?

— Я помню, Якуб, — промолвил наконец Абдулла. — Но лучше бы я забыл.

— Многие дома обвалились, даже маяк был поврежден. Но еще больше зданий тогда потеряли свою устойчивость и вскоре все равно разрушатся. К ним относятся и церкви христиан! Абдулла, очнись! Мы лишь завершаем то, что и без нас является неизбежным.

— У тебя есть доказательства этого? Что христианские храмы стали такими непрочными? — спросил Абдулла. Наконец-то он мог задеть слабое место Якуба — знания, которых у того было не больше, чем у овцы, пусть даже эта овца скалила зубы. — Покажи мне планы строительства, рассчитай соотношение сил, которые действуют на стены.

Жи´ла на лбу Якуба запульсировала, словно темный червяк.

— Расчеты! Цифры! Кому они нужны?

Якуб спрыгнул вниз с развалин, пересек двор и ударил ногой по одной из стен церкви. Ничего не случилось. Он ударил еще раз и еще. И в тот самый момент, когда Абдулла хотел поднять руку и успокоить его, усилия Якуба увенчались успехом. И без того полуразваленная стена обрушилась. Сверху в церковное помещение посыпались камни, увлекая за собой штукатурку и обломки. Якуб с триумфом вернулся назад, стряхивая пыль со своей желтой накидки.

Позади них те мелкие воришки упали, крепко сцепившись друг с другом, на кучу горящего церковного добра. Искры взлетели к небу, их одежда и волосы загорелись. А противники все продолжали бороться, невзирая ни на что.

Невозмутимые глаза Якуба, словно железные, смотрели сквозь ресницы.

— Всего лишь руина, как я и говорил. Эти церкви представляют собой опасность даже для самих христиан. — Его смех был похож на лай собаки. — Мы помогаем неверным, когда сносим с лица земли их руины.

Абдулла проглотил свое возражение. Было лучше оставить Якуба в покое, резкие движения в этой ситуации, вероятно, разозлили бы обращенца, и тот мог очернить наместника перед халифом, дескать, он хочет пощадить христиан. К тому же их все еще объединяла общая цель — уничтожение берберов.

— Ну ладно, — вздохнул Абдулла. — Продолжай выполнять свой план. Но если в кварталах неверных вспыхнет восстание, ты сам будешь командовать войсками, чтобы подавить его.

Якуб обхватил ладонями свои предплечья.

— Это, о мудрый наместник, доставит мне настоящее удовольствие.

Риво Альто, дом братьев Маламокко

— Ну конечно я все обыскал! Ты думаешь, я слепой? — Рустико в бешенстве бегал по кабинету. Он еще раз открыл одну из шкатулок, вытащил оттуда письма и стал перелистывать их. Затем снова бросил их в шкатулку, опустился на колени перед сундуком и запустил туда руки. В который раз он обыскивал свои вещи в поисках одного-единственного письма — он и сам сбился со счету! Сейчас он поклялся себе, что этот раз — самый-самый последний и он прекратит поиски. Письмо исчезло. И вряд ли найдется, даже если искать до дня Страшного суда.