— Мне кажется, что это тебе не мешало бы приободриться. Ты уверена, что у тебя все в порядке?

Оливия сделала еще глоточек.

— Видишь ли, меня кое-что… как бы тебе сказать? Кое-что беспокоит. Потому я тебе и позвонила. Хотела поделиться.

— Вот как? — Это прозвучало очень встревоженно.

— На самом деле это глупо. Дело в том, что мне позвонила Кэтрин Мафф. Она хочет, чтобы я приехала на обед, а я не могу.

— Мафф? — Луиза разразилась смехом[18].

— Я училась вместе с ней в школе. Кэтрин Мафф.

Луиза хохотала, как гиена. Оливия слушала, опершись на кухонный стол. Нет, она не такая, как Боб. Девочки смеялись над ней, когда она говорила что-нибудь серьезное.

— Почему же ты не можешь поехать?

Оливия перебрала в голове причины, по которым ей невмоготу было ехать на обед, и попыталась их как-то обобщить. Это было нелегко. Она не хотела эмоционально «шантажировать» Луизу, чтобы та предложила поехать с ней. И не хотела употреблять такие слова, как «одиночество» или «неуверенность в себе». Ей было необходимо, чтобы ее девочки уважали ее за то, какая она есть, хотя бы немного уважали ее как личность.

— Мне совершенно нечего надеть.

Луиза снова засмеялась, но уже негромко.

— Да брось ты, мамочка. Вряд ли там будет кто-нибудь из прессы. Кучка женщин с мелким перманентом, жалующихся на свои мозоли. Надень то, в чем чувствуешь себя удобно.

— Я не делаю мелкого перманента. — Оливия старалась говорить как бы шутя, но на самом деле чувствовала себя задетой. — И мозолей у меня нет. Если бы я поехала, мне бы хотелось выглядеть прилично.

— Чего ради беспокоиться об одежде? Это прежде всего встреча матерей, каждая держится в зависимости от того, сколько зарабатывают дети. Тебе, вероятно, будет до смерти скучно. В общем-то чего ради ехать? Ведь ты, кажется, не поддерживаешь отношений ни с кем из одноклассниц.

У Оливии затряслись губы. Чего ради ехать? Она ожидала услышать совсем не то. К тому же Луиза бывает на людях. У нее есть в Лондоне друзья. Она проводит время в приятных местах. Встречается с людьми в пабах. Оливия выпрямилась и устремила насупленный взор на дверцу буфета.

— Я хочу поехать! — с напором заявила она. — И хочу, чтобы ты помогла мне решить, как одеться. Как же ты не понимаешь? Я никуда не хожу. Меня никто не приглашает.

— Ты недавно навещала Бетти, если я не ошибаюсь.

— Я хочу пойти в ресторан! — Оливия в ужасе сообразила, что почти кричит. — И мало того, я хочу, чтобы ты поехала со мной. Это не такая уж серьезная просьба, Луиза. Это самое малое, что ты можешь для меня сделать.

Наступило молчание. Луиза на другом конце провода ничем себя не проявляла. Она давно отвыкла от того, что мать может отдавать ей приказания. Много лет назад.

— Луиза? Ты меня слышишь?

— Когда это будет?

— Меньше чем через две недели. В субботу вечером. Ты могла бы поехать поездом, и мы могли бы поехать вместе. Если захочешь, вернешься домой в тот же вечер. — Оливия поспешила добавить: — А можешь и остаться. Знаешь, тебе можно будет переночевать в вашей бывшей комнате.

Она услышала, как Луиза вздохнула, словно очень напряженно о чем-то думала.

— Ладно, мама, я поеду с тобой.

— Это очень хорошо, дорогая. — Оливия со стуком поставила на стол стакан. Голос ее повысился на целую октаву. — Ты поедешь вместе со мной?

— Да, да. Я тебя давно не видела, мама. Это будет очень славно. И у нас будет возможность поговорить по душам. Да, почему бы нет? — Луиза явно ожила, судя по голосу. — Какого черта нет? Я поеду с тобой, и мы сбежим от мелких перманентов вместе. Как насчет этого?

— Ясное дело! — Оливия зажала рот ладонью, готовая расплакаться. Луиза не должна догадаться об этом по голосу, она может воспринять это как принуждение.

— Ладно, мама, я сейчас должна лечь спать, но мы с тобой созвонимся поближе к делу и все обсудим в подробностях.

— Отлично, просто замечательно. — Оливия откашлялась. Губы у нее растянулись в широчайшую улыбку, от которой она не могла удержаться. Право, глупо чувствовать себя такой счастливой. — Спасибо, милая. Я думаю, нам будет весело.

— Да, мама? У меня для тебя очень хорошая новость, но сейчас я тебе ничего не скажу. При встрече узнаешь.

Оливия перестала отбивать чечетку по выложенному плиткой полу кухни и остановилась, сдвинув брови.

— Ты собираешься замуж?

Луиза снова рассмеялась:

— Наверное, всем матерям хочется, чтобы их дети устроили свою жизнь и обзавелись семьей.

— Не за Джона?

— Не паникуй, мамочка. Джон мне нужен не больше, чем гемофилику пиявка. Больше не спрашивай. Скажу на следующей неделе.

Положив трубку, Оливия прикончила стаканчик вина, раздумывая над словами Луизы? Вправду ли та собралась замуж? Но за кого? С кем она успела познакомиться за те несколько недель, когда она перестала упоминать о Джоне? Что-то чересчур скоро. Она просто не ведает, что творит, не иначе.

Оливия поднималась по лестнице в спальню, едва касаясь подошвами шлепанцев покрытых ковром ступенек. Не стоит пока беспокоиться по поводу Луизиного замужества. Она поедет на обед и покажет всем свою красивую белокурую дочку, у которой квартира в Лондоне. Пусть знают! А когда она зашла в прежнюю комнату Луизы и посмотрела на книги издательства «Мэлори тауэрз», выстроившиеся в ряд на полках, сделанных Бобом, ей вдруг пришло в голову, что гороскоп Шона оказался на удивление точным. Она и в самом деле ощущала в себе растущее стремление к независимости. Она стала настойчивой и добилась своего. И какое-то теплое внутреннее чувство твердило ей, что на этом дело не кончится.

Рейчел постучалась в деревянную дверь и подождала. Снаружи здание казалось приземистым. Рейчел повернула голову и через плечо улыбнулась своим спутникам. Она знала, что делает, а они нет — пока. Дверь распахнулась. Гигант в черном галстуке и с каменным выражением лица преградил им дорогу. Его фигура заполняла весь дверной проем.

— Рейчел Твигг, — сказала она, и лицо гиганта дрогнуло в улыбке.

— Приятно видеть вас снова, Рейчел.

— И мне тоже приятно, Адам.

Он посторонился, и его место занял целый фейерверк красок. Рейчел проскочила в дверь, поманив за собой четверых мужчин в кожаных куртках. Музыканты, с которыми она недавно подписала контракт, размашистым шагом вошли в карибский ресторан следом за ней и оглядывались по сторонам с побелевшими физиономиями, стараясь не показать, насколько они ошеломлены увиденным. Они оказались в баре, ярко освещенном причудливыми светильниками и увешанном в художественном беспорядке огромными живописными картинами. Несколько деревянных ступенек вели в зал ресторана, в точности копирующий таверну елизаветинских времен[19]. Боб Марли втянул в себя теплый воздух. Рейчел сбросила с себя пальто на руки подоспевшей элегантной официантки в светлом платье из набивного ситца.