— С чего бы это?

— С ума она спятила! Она тебя любила, так? Еще до того, как ты на Субботиной женился. Потом ты начал к ней от жены бегать, она обрадовалась. Старая любовь не ржавеет… А когда Вера погибла — Жанна рассчитывала тебя заполучить. И опять не вышло. Ты снова женился, да еще на ее подруге, да еще она же вас и познакомила!

— Все так. Да ну, Олег, это недоказуемо. Потом, я не верю, что Жанна могла такое устроить… Да как она могла узнать, в каком клубе ты будешь? Пусть она даже наняла кого-то, чтоб тебя так жестоко разыграли, — как эта подставная жертва узнала тебя в клубной толпе?

— Во-первых: мы звонили Жанне из клуба. Она знала, где мы. Во-вторых: эта девушка появилась в клубе только часа через два после звонка. И третье: там было мало народу. В конце концов, я не самый незаметный человек… Технически — ничего невероятного.

— Господи… — Дмитрий потер лоб. — Но послушай… Все равно можно что-то сделать. Этой дряни на туалетной бумаге все равно никто не поверит.

— Оставим этот разговор, — махнул рукой Олег. — В любом случае моей карьере пришел конец. Человек, чья биография… В общем, ты понял.

— Перестань, в России издавна сын за отца не отвечает…

— Смешно, — кивнул Олег. — Я пойду, пожалуй. Увидимся.

— Погоди… Что, собственно, ты намерен делать?

— Пока не знаю. Мой депутат мне предлагает уехать, подлечиться в одном подмосковном санатории… Думаю, я так и поступлю. А потом посмотрим.

«Глупо заводить ребенка, чтобы посадить жену под замок, — сказал сам себе Лавров. — Но она бывает дома все реже и реже…»

Подумав так, он содрогнулся и неожиданно для себя вслух громко произнес эту фразу. Итак, этот вариант отпадал.

— Мой Димасик опять о чем-то грустит? — спросила Юля, появляясь в дверях. На ней был эффектный белый костюм, темные волосы высоко забраны вверх и небрежно скреплены длинной серебряной заколкой, на лице — ни капли грима, только губы чуть тронуты светло-алой помадой… Кинозвезда!

— Потому что Юлясик опять куда-то намылился, — сделал вывод Дима. — У тебя съемки?

— Ум-гму, — промычала Юля уже из прихожей. — Я же тебе вчера говорила!

Лавров напряг память — и правда говорила. Значит, сам виноват. Задержался дома только для того, чтобы подольше побыть с ней. Наврал, что сегодня к полудню должен быть в редакции на предмет каких-то переговоров. Может, пойти все же на работу?

И тут зазвонил телефон. Это была Ольга, напоминала о давнем обещании:

— Дим, мне неловко, но ты сам предложил…

Было такое, предлагал. Предлагал запустить в номер Олины платья. Ее модели продавались в одном авторском магазинчике, большой популярностью пока не пользовались. Нужно отпиарить их как следует, дать фотографии, пусть напишут пафосную статейку, может, интервью…

— Я помню. Просто как-то закрутился. Слушай, ты подъезжай прямо в редакцию, ладно? Нужно все это перетереть, выясним, что нам нужно, кофе где-нибудь выпьем. Через час, хорошо?

— Давно пора. — В голосе Ольги слышалась ее неподражаемая нежная улыбка. — Оцени, я даже не прошу времени на сборы…

— Ценю!

Он был уверен, что Ольга опоздает, но, паркуясь у редакции, увидел ее выходящей из магазина. Значит, уже давно подъехала и тянет время, ждет его.

— Хей! — крикнул Лавров.

Оля услышала, замахала рукой.

В кабинете, некогда принадлежавшем Вере Субботиной, было прохладно, тихо и пахло нежилым. Раньше здесь всегда стояли цветы. На подоконнике, на шкафу, на столе… Теперь цветов нет. Зато есть огромная малахитовая пепельница — благодарные подчиненные преподнесли новому хозяину.

— Ну, Лель, чего мы хотим? Я тут подумал: может, интервью забабашить? Представь: ты рассказываешь о своем творческом пути… Слушай, а чего ты такая потухшая? Случилось чего?

— Ничего особенного, — отмахнулась Ольга. — Голова немного болит.

Этот ответ в принципе был совершенно нормален и обычен, но странно было слышать его именно от Ольги. Обычно очень живая и шумная, в другое время она непременно вываливала на голову желающего слушать целую кучу новостей, передавала самые незначительные монологи в лицах, за неимением лучшего — жаловалась на жизнь, на Кира, на погоду, на соседей и на кризис жанра.

— Скажи, а у тебя так не бывало… Предположим, живешь ты, живешь. Нормально все, хорошо даже. И вдруг вспоминаешь, что когда-то давно обидел неплохого человека. Или совершил какой-нибудь другой неблаговидный поступок.

— И мучаешься угрызениями совести? — проявил редкую понятливость Лавров.

— В том-то все и дело, что нет! Ты мог и до этого время от времени этими угрызениями мучиться, или еще раньше, когда все только что произошло, отмучиться раз и навсегда. А просто появляется вдруг предчувствие возмездия, которое на самом деле неотвратимо.

— Лелька, да что с тобой! — не на шутку уже испугался Лавров. — Я от тебя сроду ничего подобного не слышал!

— Ага, ты полагал, что я в состоянии думать только о тряпках и прочей ерунде?

— Извини, я не понял: это ты свои модели тряпками называешь?

— Да ладно, я шучу.

— Так, значит, у тебя дурные предчувствия?

— Слушай, психолог! — расхохоталась вдруг Оля. — Не будем мы делать интервью. Во всяком случае, не в этот раз. У вас есть там рубрика, в которой обозреваются всякие интересные магазинчики. Можно просто написать про тот, где мои детишки продаются. В таком духе: а еще там можно купить замечательные вещи талантливой…

— Высокоталантливой!

— Гениальной! Точно, гениальной Ольги Сербиновой. И я тебе благодарна по гроб жизни, лобзаю твои домашние тапочки и все такое. А кофе пить будем? Только давай не у тебя, хорошо? Твой кабинет напоминает мне мавзолей.

Сотрудники были деморализованы визитом хозяина и удивлены его краткостью.

— А чего приходил, так и не сказал, — кивнула Яна, и журнальная жизнь закрутилась в привычном ритме.

— Хорошее местечко, «Кофе и сливки», правда? И я обожаю «Тирамису»!

— Слушай, Лелька, а помнишь, как к нам этот чудик-экстрасенс прибился? Ну, Андрюха его привел?

Оля фыркнула и пустила через соломинку пузырики в свой бокал с молочным коктейлем.

— Как не помнить! Такое не забывается!

Экстрасенс и правда был выдающийся. Он оказался бывшим одноклассником Андрея, впрочем закончившим свое образование на восьми классах средней школы. После он, по словам Андрея, пытался поступить в медицинский институт, но у него ничего не получилось. Неудавшийся медик Ваня Барышников устроился работать в морг, где его основным занятием стало приготовление учебных экспонатов. Специализировался он на скелетах, а технологии, нужно заметить, были примитивные. Ваня Барышников из леечки поливал кислотой невостребованных покойников до тех пор, пока не свихнулся и не счел себя самым великим экстрасенсом всех времен и народов. Сердобольный Малышев, встретив его, полуголодного, небритого, но просветленного, угостил ужином в каком-то кафе, а потом решил, что не имеет права лишать своих любимых друзей такого ценного знакомства. В тот же вечер Андрей привел Ваню к себе и познакомил с приятелями. В теплой и дружеской атмосфере Ванины таланты расцвели пышным цветом. Кириллу он предрек скорую поездку за границу, которая перевернет всю его жизнь. Это было смешно, если учесть, что Кирилл мотался за пределы России в среднем каждые два месяца и ничего судьбоносного в этом не видел. Мнительному здоровяку Олегу были предсказаны неприятности со здоровьем, и он смог прийти в себя, только когда «закодированный от алкоголизма» Лавров (с чего Ваня взял, что у него есть проблемы с алкоголизмом?), не моргнув глазом, выпил бутылку шампанского и ничего страшного с ним не произошло!