— Пойдем, сын мой, — сказал Рехош, поднимаясь. — Я объясню это по дороге в храм.

Последовав его примеру, поднялись и остальные святые отцы, так и не проронившие ни словечка за время нашей беседы. Вместе с ними я вышел из комнаты и стал слушать инструкции по поведению на празднике. Рехош говорил долго и нудно, но вся его речь сводилась к одному тезису — мне нужно было весь праздник стоять с умиротворенным выражением лица и сильно не отсвечивать. Сам факт моего присутствия уже сработает должным образом, а речи, поздравления, ритуальные действия — все это было не для меня. Этому я был только рад, поэтому, когда мы подошли к Храму Единого, расположенному напротив дворца, уже смирился с перспективой потратить несколько часов своего времени впустую.

Судя по всему, церемония должна была вот-вот начаться, потому что перед Храмом толпился народ. Увидав нас, прихожане подходили к святым отцам, просили благословить и с блаженной улыбкой стояли на коленях, пока святоши возлагали на свои длани на их головы, призывая милость Единого. Я втайне опасался, что нас просто сомнут или затопчут, потому что слишком многие оказались охочи до халявной милости, но все проходило чинно и культурно. Возле священников выстроилась живая очередь, и начался конвейер. Ко мне, понятное дело, за благословением никто не обращался, но люди все равно подходили, желали доброго здоровья, удачи, короче — всячески жаждали пообщаться. Это быстро мне надоело, поэтому я только обрадовался, когда Рехош прекратил раздачу милости Единого и направился прочь, перепоручив меня заботе отца Варлеха. Тот попросил не отставать и пошел к главному входу, тогда как главный священник удалился куда-то в сторону.

Но я не стал над этим задумываться и уделил все внимание храму. Это грандиозное сооружение еще полгода назад поражало меня своей красотой и богатством, поэтому, оказавшись внутри, я вертел головой во все стороны, стараясь ничего не пропустить. В целом, этот храм был похож на земные католические. Точно такая же роскошь, богатство отделки, монументальные картины на стенах и высокий свод, поддерживаемый монолитными колоннами. Сотни свечей освещали всю эту красоту и рождали многочисленные отблески на покрытых золотом рамах картин. Все вместе это производило угнетающее впечатление, потому что было предназначено вызывать у верующих осознание их ничтожности перед божеством и буквально давило на психику своим величием.

Короче, храм мне сразу не понравился, и я понял, что был не прав, предполагая, что мне будет легко выстоять всю церемонию. Нет, это наверняка станет серьезным испытанием моей выдержки, причем похлеще, чем на дворцовых приемах. Ведь вся эта обстановка на меня особо не действовала и никаких чувств не вызывала, но сильные эмоции окружающей толпы верующих, причем практически однородные, сразу захлестнули меня с головой. Мне оставалось только, сцепив зубы, идти за Варлехом, пробиравшимся в центр храма, и стараться не поддаваться желанию сбежать подальше отсюда.

Народа в храме было много, но святой отец, как опытный ледокол, вел меня к небольшому подиуму, находившемуся у дальней стены. На нем в два ряда стояли церковники в нарядной форме, среди которых, однако, сильных магов не оказалось. Нет, все ауры священнослужителей были насыщенными, но больше напоминали ауры слабых одаренных, еще не начинавших свое обучение, чем настоящих магов. Там же на подиуме находился святой алтарь, который представлял собой гранитную плохо отесанную глыбу размерами метр на два, которая слабо светилась в магическом диапазоне. Остальное пространство занимали многочисленные высокие подставки с ликами святых, у которых стояли зажженные свечи. Короче, для такого праздника я ожидал намного большего.

Варлех привел меня в самый первый ряд верующих, которые стояли прямо напротив алтаря. Здесь уже находились несколько очень знатных особ, с которыми я был знаком по дворцовым приемам. Они тихо поприветствовали меня, легонько поклонившись, а я же кивнул в ответ и только понадеялся, что затевать пустые разговоры в святом месте они не осмелятся. Мой провожатый шепнул, что оставит меня ненадолго, и удалился к неприметной двери в углу, а я остался ждать начала церемонии.

Вскоре мне наскучило разглядывать лики святых, которые были нарисованы, будто по одному шаблону, надоело изучать картины на стенах (все равно на них не было ничего интересного), поэтому меня одолела скука. Тихие шепотки верующих, отражаясь от стен, рождали неясный гул, который ужасно действовал на нервы. Вздохнув, я задумался, чем бы занять себя, чтобы убить время до начала церемонии, и обнаружил, что отец Варлех уже вернулся. Он успел сменить свое одеяние и теперь щеголял в белой рясе, искусно расшитой золотом и серебром. Оценив наряд, я тихо поинтересовался, когда же все начнется.

— Уже началось, — лаконично ответил святой отец.

И действительно, гул под сводом храма угас, словно по волшебству, а из той самой неприметной двери рядом с подиумом вышла целая процессия, возглавляемая отцом Рехошем. Наряд последнего был поистине шикарным, одного золота на него пошло, должно быть, не меньше килограмма. Одежды остальных священников выглядели гораздо скромнее, но также были белыми и праздничными. Все они взошли на подиум, выстроившись клином, и Рехош, подняв руки, провозгласил:

— Приветствую вас, дети мои, на этом святом празднике! Да пребудет с нами милость Единого!

— Да пребудет! Да пребудет! — раздались возгласы в толпе.

Святоша опустил руки и начал речь:

— Я рад в этот славный день памяти видеть так много лиц. Это говорит о том, что народ Мардинана все еще на праведном пути, и даже тяжелые испытания военного времени не смогли внести смуту в чистые души. Особенно мне приятно видеть с нами принца Алекса, который выразил готовность принять свет истинной веры…

Вот ведь гад! Нет, я понимаю, что реклама нужна, но ведь не до такой же степени! Я решил немного помочь церкви, а святые отцы уже пользуются мной, как дешевой проституткой, стремясь успеть за оплаченное время получить максимум удовольствия. Понимаю, что сравнение грубое, но оно весьма точно отражает данную ситуацию. Одного моего присутствия им показалось мало, они уже успели заочно принять меня в ряды верующих! Короче — без меня меня женили. Нормально!

По идее я сейчас должен был развернуться и уйти, потому что наглость по отношению ко мне уже переходила всякие границы, но понимание того, что пострадаю потом не я, а Фариам, заставило меня остаться. Рехош тем временем продолжал рассказывать людям о том, какие они все молодцы, потом плавно перешел на причины возникновения праздника Всех Святых. В общем, моя злость поутихла, и я снова начал бороться с восторгом и преклонением окружающих, отметив важный момент — когда мои чувства набирают силу, они мигом вытесняют все посторонние эмоции, которые я ощущаю.

Это знание особой пользы мне не принесло, потому что искусственно усиливаемые чувства подобным образом работать отказывались. В общем, я оставил все попытки вновь накачаться негодованием, вызвать свою ярость, и начал думать, чем бы заняться. Дело в том, что Рехош начал перечислять заслуги каждого виновника торжества, рассказывая о его жизни и смерти, что грозило затянуться надолго, ведь всего святых было не меньше полусотни. Именно поэтому я шепотом обратился к Варлеху, который стоял рядом со мной и, судя по всему, получил приказ проследить, чтобы я не удрал с церемонии: