в управление технического флота, а к главному инженеру плавстройотряда Кореневу идут пострадавшие с актом о повреждении. И все воспринимают это как должное.

Комсомольская организация ПСМО, самая крупная на стройке, тоже стала ведущей, задавала тон другим комсомольским коллективам. Но ведущая-то она ведущая, да только никаких прав по отношению к соседям у нее не имелось. И в общем, комсомольцы различных подразделений трудились и жили сами по себе, хотя делали одно дело. Затеяли весной молодежный субботник. Вышли дружно — каждый коллектив на свой участок. И тут выяснилось: на причале бульдозер срочно требуется — без него как без рук. А у дорожников бульдозер простаивал, бульдозерист от скуки на гармошке играл, девушек веселил. Перебросить машину с участка на участок — пятнадцать минут. Но чтобы согласовать, получить разрешение — потребовалось полдня. Так без бульдозера и работали на причале.

Тогда и возникла мысль создать объединенный комсомольский штаб стройки. А начальником штаба выдвинуть Алешу Тверцова, комсомольского секретаря из плавстройотряда. Вся молодежь в новом порту знала его. Да и как не знать: комплексная бригада Тверцова, состоявшая из демобилизованных моряков, каждый месяц перевыполняла планы. Сам Алеша, как передовой рабочий, на международный молодежный фестиваль ездил. Выступал потом, рассказывал интересно.

Стать начальником штаба Тверцов согласился не сразу. Ссылался на то, что в бригаде забот много, что учиться он хочет. Но на комсомольской конференции все выступавшие требовали в один голос: пусть будет Алеша. Другому нужно авторитет завоевывать, и еще неизвестно, завоюет ли, а У Тверцова авторитет прочный.

Олег Сысоев, давно знавший Алешу, даже позавидовал ему тогда белой завистью. Вот ведь парень скромный, ни в чем себя не выпячивает, даже в тени держится, а уважают его по всей стройке. Кого хочешь спроси: пойдешь в бригаду Тверцова? И ни один не откажется! Разве что самый отпетый лодырь. В этой бригаде не побездельничаешь, лишний раз не перекуришь. Алеша сам без дела сидеть не может и другим не дает.

Комната комсомольского штаба находилась в длинном деревянном бараке, где размещалась контора плавстройотряда. Сысоеву повезло: он застал Алешу буквально на ступеньках крыльца.

— Привет доблестному строителю!

— А, Олег! — обрадовался тот. — На минутку или с запасом?

— Три часа в резерве.

— Пойдем со мной, дорогой и потолкуем.

— Куда?

— К отделочникам. Ты же на соревновании у них был!

— Девичье царство?

— Точно, — улыбнулся Алеша. — Гречихина, их бригадир, так и говорит: мои царевны-лягушки. Пока в зеленых запачканных робах — лягушки. А как шкуру сбросят да причипурятся…

— Они, знаешь ли, и в робах… того… — Олег подыскивал подходящее слово. — Производят впечатление.

— Тогда тем более пошли, — сказал Тверцов. — У них после состязаний крепкая буча заварилась. Поняли, убедились, что могут лучше работать, и не хотят мириться с упущениями. Женя Гречихина у них молодец, настойчивая.

В голосе Алеши прозвучала особая теплая нотка, не ускользнувшая от Олега и неприятно удивившая его. Он чуть заметно пожал плечами, подумав: а в чем, собственно, дело? Мало ли кто может по-доброму отзываться о Гречихиной, ему-то что? Ну, видел ее один раз, хорошее осталось воспоминание… Вот и сегодня хотел завернуть туда, поглядеть, как работают девушки в новом доме. Обрадовался, узнав, что Алеша идет к ним.

— А ты, собственно, зачем к отделочникам? — спросил Сысоев.

— Решили мы с Гречихиной хронометраж провести, выяснить точно, как время расходуется. Я вчера у них до обеда пробыл. И знаешь, какая картина вырисовывается? Тридцать процентов рабочего времени в распыл идет. По всяким пустякам. Утром машина задержалась на двадцать минут, приехали с опозданием. Потом движок заглох. Прораб краску не выдал, разыскивали его по всему поселку. И вот более четверти времени — долой. А у нас острейшая проблема: людей нет.

— Может, один день такой несуразный?

— Девушки говорит — обычное явление.

— А вывод?

— Не знаю пока, — произнес Алеша. — Вот выясним положение, посоветуемся с главным инженером. Потом комсомольский штаб соберем.

— Ну и что?

— Тогда и решим, — улыбнулся Тверцов. — А иначе зачем штаб собирать?

Они приближались к пятиэтажному дому, выведенному под крышу, и Олег почувствовал вдруг странное беспокойство. Здесь он видел Женю. Возле вон той двери она остановилась тогда, оглянулась, махнула ему рукой.

Скосил глаза на сапоги — блестят. Одернул китель, поправил фуражку.

— Охорашиваешься? — приметил Алеша. — Не намерен ли ты, товарищ прапорщик, одну из царевен у нас умыкнуть?

— Скажешь тоже, — пробормотал Сысоев, но Алеша уже не глядел на него. Махнув рукой, крикнул:

— Гречихина, подожди!

Девушка в брюках, в распахнутой куртке-штормовке перебежала по дощечке через глубокую траншею с трубами. Олег не сразу узнал Женю: она выглядела сейчас стройнее, моложе. Наверно, одета была легче.

— Шефы пожаловали? — удивилась Гречихина.

— А что странного? На то и шефы!

— По праздникам являетесь, в выходные дни…

— А если так просто, поговорить?

— Разговаривать особенно некогда, — не очень дружелюбно ответила Женя.

— Ты чего агрессивно настроена? — удивился Алеша Творцов.

— Агрессоры нападают, а я защищаюсь.

— Верно о тебе говорят — палец в рот не клади.

— А что за радость чужие пальцы во рту! — усмехнулась Женя. — Ну, пойдемте в бытовку, там движок меньше грохочет.

Они оказались в квартире второго этажа, почти готовой для заселения. Пол был подметен, на столе, сбитом из досок, маленький букетик в стеклянной банке. Сразу видно: девушки тут заправляют. У парной, подумал Олег, всегда мусор, окурки, горелые спички. Впрочем, среди девушек тоже бывают разные. Дело, наверное, в самой хозяйке, в бригадире. Он еще прошлый раз отметил, и это особенно запомнилось: очень она аккуратная, чистая при своей в общем-то довольно маркой работе. Под курткой у нее тогда был свитер, а сегодня свежевыстиранная светлая блузка. На черных волосах, выбившихся из-под платочка, на щеках и на лбу снежинками белели мелкие капельки извести. Среди них, на виске, затерялась одинокая родинка.

Глаза у нее строгие, насмешливые — Олегу трудно было выдержать ее взгляд. Он вообще вроде бы робость испытывал перед этой необычной, красивой девушкой. Или ему

только казалось, что она необыкновенная? Алеша Тверцов не замечает ни красоты ее, ни удивительных глаз — рассуждает о том, что штукатуры не дорожат раствором, повсюду в коридоре засохшие лепешки. Раньше, когда раствор возили из старого поселка, отделочники экономили, берегли каждую каплю. А теперь готовят на месте — значит, и экономить не следует? Самим же трудно будет пол отчищать — вот и опять потеря времени. По собственной, между прочим, вине.

— Степы вертикальные, — сказала Женя.

— Естественно.

— Ну и естественно, что часть раствора попадает на пол.

Алеша не захотел принять шутку, упрямо мотнул головой… Какая-то странная нынче Женя, говорить