— Не думаю, что кто-то из них будет страдать, — присаживаюсь на корточки и касаюсь паука.

— Ты их плохо знаешь, — скрипит демон. — Им только дай повод пострадать, и они никогда не упустят шанса. После твоей смерти, я обязательно им все расскажу. О! Жду не дождусь этого момента.

— Ты ждешь моей смерти? — возмущенно охаю, и с осуждением качаю головой. — Не ожидала от тебя такого, Чубочка.

— Как-то неловко вышло, согласен, — паук виновато потирает передними лапками хелицеры. — Я не смерти твоей жду, а мести. Мести над Колдуном, который однажды поработил меня.

Агатес сонно бурчит и переворачивается на бок, голым задом ко мне. Чуба испуганно замирает и прячется в траве. Замечательно, я стала пешкой в интригах паука. Может, мне стоит раскрыть маленький секрет о своих увлекательных перерождениях, потому что нехорошо содействовать демону кошмаров в его обмане и манипуляциях. С другой стороны, это научит сердцеедов быть внимательными к другим девицам, которым не повезет влюбиться в них. Покидаю пруд в тихой печали, и руки трясутся от слабости и голода. Надо срочно перекусить до того, как выпустить из себя истерику, ведь душевные муки очень энергозатратны.

Глава 26. Заманчивое предложение

Иду вдоль улочки с ларьками с фастфудом, и замечаю в одном из них Ноа Последнего, который сидит за столиком и скучает в ожидании заказа. Мужчина в деловом костюме, сшитом портным на его фигуру, выглядит пугающе посреди скромной обстановки дешевой забегаловки.

Недоуменно пялюсь на Ноа через окно, и Последний поворачивает ко мне бесстрастное лицо и вскидывает бровь, мол, чего вылупилась? Никогда не видела богачей в сомнительной закусочной. Честно? Не видела. Ему бы устриц и трюфели кушать, а не еду обычных смертных.

Захожу в тесную забегаловку и присаживаюсь напротив Ноа, который молча прищуривается и одергивает полы пиджака.

— Вот это да, — склоняю голову на бок и смотрю на холеного красавца. — Очень неожиданно.

— Приятного аппетита, — взволнованный полный мужичок в белом фартуке и поварском колпаке ставит перед Последним и мной две тарелки с пастой в соусе песто и уходит, встревоженно оглядываясь на духа.

Удивленно смотрю на Ноа, и тот утомленно вздыхает:

— Предчувствие было, что кто-то составит мне компанию, но если бы я знал, что это будешь ты… — он замечает, что я готова вот-вот расплакаться и отмахивается. — Неважно.

— Меня бросили, — невпопад отвечаю я. — Почему я никому не нравлюсь?

Ноа протирает вилку и ложку салфеткой и сурово смотрит на меня.

— Мой тебе совет, закончи университет, открой стартап и разбогатей. Тогда тебя все полюбят. Заведешь себе красивых и молодых мальчиков, которые будут за деньги тебя боготворить и в рот заглядывать.

— Ерунда какая-то.

— Конечно, — Ноа наматывает на вилку спагетти, — куда лучше сопли и слезы размазывать по лицу и быть жертвой.

— Ты бы мог меня полюбить? — грустно спрашиваю и шмыгаю.

Я не в первый раз говорю глупости, поэтому мне уже и не стыдно. Ноа медленно моргает и отвечает:

— У каждого из нас есть шанс влюбиться, но я не думаю, что моя любовь придется тебе по нраву.

Мужчина отправляет в рот спагетти, и дожидаюсь когда, он прожует и проглотит, и вновь спрашиваю:

— Почему?

— Потому что, — Ноа невозмутимо промакивает салфеткой губы, — любовь для меня рискованный проект с сомнительными дивидендами. Я живу по строгому графику. У меня расписана каждая секунда. И даже секс у меня по четкому расписанию.

— Мне так не нравится, — фыркаю и решаю попробовать пасту, которая оказывается весьма недурственной.

Не в каждом ресторане или кафе можно искушать такое сбалансированное по вкусу блюдо. Идеальная паста. И это не мой голод виноват. Раз здесь сидит Ноа, то спагетти действительно хороши. Слишком хороши для маленького и замызганного ларька на улочке фастфуда.

Ноа и я в молчании расправляемся с обедом. Последний подкладывает под тарелку крупную купюру, которая в его пальцах на мгновение переливается мягким сиянием, и я в замешательстве гляжу на мужчину.

— У владельца большие планы, но ему совершенно не везет, — он откидывается на спинку стула. — Вчера здесь побывал Первый, который воодушевил его, но без меня он вряд ли добьется успеха.

— Благородно.

— Нет, — кривится Ноа. — Я устал обедать в грязи и бедности, но лучшей пасты, чем здесь, в городе не найти.

— Тогда надо успеть всё меню продегустировать до того момента, как забегаловка превратится в дорогой ресторан для богатых, — отодвигаю тарелку в сторону и подпираю лицо ладошками.

Ноа смотрит на часы и говорит.

— Так, у меня есть пять минут, — а потом с непонятным мне ожиданием переводит взгляд на меня.

— Пять минут для чего?

— Пять минут для секса в кабинке туалета, — флегматично отвечает Ноа.

— У меня сердце разбито, — тяжело вздыхаю и складываю бровки домиком. — Да и пяти минут маловато, тебе так не кажется?

— Мне достаточно и трех, — мужчина ухмыляется и встает из-за стола. — Четыре минуты.

— Я откажусь, — поднимаю глаза на Ноа. — Я не в состоянии насаживаться на третий член за день.

Последний в изумлении изгибает бровь и смеется. Успокоившись, он шагает к выходу.

— Кстати, — я оглядываюсь на мужчину. — Ты не в курсе, что стряслось у Девятого?

— Кота потерял, — Ноа закатывает глаза и открывает дверь. — Жирного и уродливого, как и он сам.

Дверь за Ноа скрипит и затворяется, но на улице я его не вижу. Вот бы и я так умела по желанию телепортироваться, но мне придется возвращаться домой на метро или автобусе. Благодарю повара, желаю ему удачи и обещаю обязательно вернуться. Мужчина рад слышать мои восторги и вручает скидочную карту на десять процентов, чтобы приободрить “грустную красавицу”.

«Грустная красавица» украдкой плачет в вагоне метро, а когда возвращается в пустую квартиру, уже горько рыдает. Имею право поплакать. Конечно, Агатес и Карн ничего мне не обещали, но все равно обидно. И все в кучу смешалось — не узнали во мне бывших, не полюбили меня, такую распрекрасную и особенную, и нагло заснули после страсти у пруда. Утираю слезы и шокировано гляжу на радужную лягушку, что недовольно выползает из моей сумочки и облизывает прозрачным языком правый золотой глаз.

— Обещанное Дитя, — доносится до меня шепот и нервно сглатываю

Через минуту я бегу с пластиковым тазиком, наполненным холодной водой, к лягушке, потому что вдруг без влаги она высохнет и погибнет.

— Иди сюда, — кладу скользкое создание в воду, и квакающее чудо прикрывает глазки, нырнув ко дну. Всхлипываю. — И что мне с тобой делать? А чем тебя кормить? Или ты не лягушка вовсе?