– Вижу в тебе глубокую скорбь, – грустно сказал он, положив охотнику ладонь на плечо. Аркадий взглянул в глаза брата Александра и удивился – настолько глубоким и проникновенным казался взгляд монаха. И Аркан вдруг понял, что этот человек знает про него многое. Ему не нужны были слова, он по одному лишь взгляду мог прочитать душевное состояние человека, единственного прикосновения хватило, чтобы Аркадий понял, что у монаха добрые намерения. В темноте кельи его лицо, казалось, осунулось, точно брат Александр постарел лет на двадцать.

– Пойдем со мной, брат Аркадий, – уверенно позвал старец, и охотник подчинился. Богус, девушка и Гриша дремали. Техник и Лукич проводили пару подозрительным взглядом, парень вопросительно поднял брови, беззвучно интересуясь – в чем дело. Аркадий коротким жестом дал другу понять, что все нормально, и последовал за монахом в узкий коридор. Они прошли несколько метров, свернули налево и очутились в тупиковом ходе.

– Выключи свет, брат Аркадий, – тихо попросил монах, и охотник подчинился. Щелкнул тумблером, и фонарик погас. Брат Александр зашуршал чем-то, и вскоре вспыхнул тщедушный огонек, прорезав ткань темноты крохотным лезвием света. Низкие земляные своды чуть озарились, на стенах зашевелились изменчивые тени. В тесном закутке было так мало места, что тут едва можно было разминуться. Монах запалил крохотную масляную лампадку в нише и повернулся к охотнику.

– Расскажи мне о своей скорби, – спокойно попросил монах. И тут Аркан вдруг почувствовал, что хочет рассказать этому человеку все, поделиться своей болью. Казалось, будто невидимые преграды в душе охотника рухнули, и Аркан начал говорить. Он говорил про свою жизнь в убежище и про то, как нашел Антона. Рассказал, как отгородился от людей и как воспитывал приемного сына. Поделился с монахом болью утраты и переживаниями. Брат Александр молчаливо слушал, а охотник все говорил, говорил…

Когда Аркан закончил, монах только понимающе кивнул. Ничего не изменилось в тесном закутке, где охотник только что исповедался. Все так же чадила маленькая лампадка, по-прежнему плясали тени на стенах и потолке. Только сейчас, в мутной мешанине света и тьмы, охотник заметил, что в углублении за лампадой, где ютились жалкие огарки свечей, стояла потускневшая от сырости и времени икона Спасителя. Аркан посмотрел на лик и почувствовал на щеках влагу. Он тотчас же смахнул скупые слезы, поднял глаза на монаха.

– Все будет хорошо, – тихо произнес брат Александр. – Я вижу, что вера ведет тебя. Слушай свое сердце, ведь оно направило тебя, а значит, ты идешь верной дорогой.

– Я… – запинаясь, начал охотник, – я хочу верить, что он жив. Ведь он – единственное, что есть у меня в этом мире. Понимаю, что глупо, но цепляюсь за эту надежду. Ведь если Антон мертв, то ради чего тогда жить мне?

– Оставь эти помыслы о смерти, брат Аркадий. Некто незримый помогает вам. Господь нам дал великое чудо жизни, и мы должны дорожить им. Ты жив, а значит – нужен еще на этом свете, и путь твой еще не закончен. Ты идешь верной дорогой, и я хочу, чтобы ты не терял надежду и нашел то, что ищешь.

Аркадий вдруг ощутил, что стыдится своей слабости. Он глубоко вдохнул воздух подземелья и почувствовал, что вместе с исповедью с его души свалился тяжелый груз.

– Ты можешь принять смирение, – склонил голову монах. – Но ведь не для того ты пошел дорогой поиска?

– Нет, – покачал головой охотник. Ему отчего-то стало легко тут, в крохотном закутке, сжатом земляными стенами и освещаемом крохотной лампадкой. Слова монаха словно открыли в душе потайные дверцы, они будто снимали с него тяжкий груз дум и переживаний.

– Я помню, как умирали братья, – с горечью в голосе произнес брат Александр. – Нас было восемь человек. Там, наверху, вдруг все стало опасным. Земля, вода и воздух стали горькими. Мы все скорбели, но никого не винили. Мы понимали – значит, так было угодно Господу. Значит, он послал живым великое испытание. Троих братьев я похоронил наверху у стен монастыря, под небом. Но других я не сумел вынести, они покоятся здесь. Молюсь за них неустанно день и ночь. Прошу, чтобы Господь даровал им покой. У нас всегда есть выбор – злиться на то, что у нас отняли, или радоваться тому малому, что нам даровали. Каждый волен выбирать. Ты свой выбор сделал, брат Аркадий. Не отступай.

– Не отступлю, – стиснул кулаки охотник. – До конца пойду!

– Скажу о твоих спутниках, – продолжил монах. – Среди них есть тот, чьи помыслы недобрые. И есть человек, которого ты должен оберегать. Теперь ты в ответе за нее.

– Диана? – встрепенулся Аркадий, глядя в глаза брата Александра. Монах молча кивнул.

– Господь любит нас и хочет, чтобы мы любили его. Он во всех нас, и все мы дети его. Он хочет, чтобы мы любили друг друга. У тебя доброе сердце, брат Аркадий. Подари эту доброту тем, кто в ней нуждается.

– Спасибо, брат Александр, – тихо поблагодарил Аркан, разжимая кулаки. Что-то словно переломилось в охотнике, и он снова ощутил, что в душе шевельнулась надежда. Сомнения отступили, и Аркадий вдруг почувствовал себя легко.

– Поблагодари Господа, – коротко кивнул монах. – И да поможет он тебе. А я благословляю твой путь. Возвращайся к друзьям.

– Брат Александр, – наконец, собрался с мыслями и решил задать последний вопрос Аркадий, – скажи, а почему тогда Господь нас оставил?

– А разве оставил? – посмотрел на него старец, и Аркан не нашел, что сказать монаху. – Ступай с Богом, а я помолюсь за тебя и за твоего сына.

Возвращаясь к своим и проходя мимо Дианы, охотник присмотрелся к девушке. Та тихо дремала, устроившись в спальной нише. Сон ее был тревожным, она то и дело ворочалась и вздрагивала, губы иногда размыкались, и Диана беззвучно шептала что-то. Аркадий расстегнул молнию своего истертого спальника и укрыл им спящую девушку. Сейчас, разглядывая новую знакомую, охотник снова подметил, что девушка смутно напоминает ему кого-то. Эти острые скулы, темные глаза. Кого же? Аркан напряг воображение, призывая на помощь память. Ничего не выходило. Нет, где-то он видел похожие черты лица, далеко и очень давно. Но где? Неожиданно девушка перевернулась на другой бок, тем самым лишив охотника возможности наблюдать за ее лицом. Но Аркадий был твердо уверен, что обязательно разрешит эту загадку.

Охотник потерял счет часам, проведенным в подземелье. Здесь, в темноте стирались различия между днем и ночью. Лукич с Арканом ходили два раза к двери, охотник внимательно прислушивался к своим ощущениям, но опасности не чувствовал. Поужинали, поделив между собой несколько банок тушенки и галеты. Конечно, Богус даже и не думал предлагать ничего Диане, и Аркан поделился с девушкой своей порцией. Командир хмуро глянул на охотника, но промолчал. Диана, поблагодарив Аркана, мигом умяла свой скудный ужин и опять забилась в дальний угол кельи. У Аркадия не было часов, но он знал – там, наверху, на город спустилась ночь.

Аркадий дремал, когда его разбудил голос командира:

– Эй, а куда у нас подевался брат Александр? – Богус возвышался над охотником, луч его фонаря рыскал по комнате. – Что-то давно я его не видел.