Филимонов в это время, на всякий случай, немного прикрыл дверь, чтобы через узкую щель наблюдать за торговым залом - не войдет ли кто.

Конечно, девчонке было никак не справиться с молодым сильным мужиком, тянущим по весу килограммов на девяносто-сто. Отбиваясь и стараясь вылезти из-под него, она очень скоро утратила силы и обмякла.

- Гы-гы-гы! - смеялся Филимонов, наблюдая за отвратительной сценой со стороны и спокойно попивая водку. - Если изнасилование неизбежно, расслабься и получи кайф!

Особо не церемонясь (глупость сказал!) - не церемонясь вообще, Потапов очень скоро сделал то, что изначально задумывал и поднялся, поправляя на себе обмундирование.

Девушка, заливаясь слезами, осталась лежать на полу - с задранным по самую шею платьем и растрепанными волосами. Искусанные ее губы кровоточили и дрожали. Ногти на руках были поломаны.

- Ну, давай, Петруха, ты - следующий, - тяжело дыша, как после изнурительной работы, проговорил Потапов. - Давай, давай, чего расселся?!

- Неохота мне, - вяло ответил тот, снова выпивая и закусывая водку остатками палтуса.

- Не понял! - Потапов повысил голос. - Что значит «неохота»?! Мы че тут, в дочки-матери играем?!

- Да ладно тебе орать! Сказал - не хочу!

- А ты захоти! Нашелся тут - правильный! Я захотел и ты должен. А то, блин, еще стуканешь на меня при случае. А ну, вставай, баран! - Потапов неожиданно схватил автомат и передернул затворную раму, досылая патрон в казенную часть ствола.

- Ты сдурел, что ли, Леха?! - не на шутку перепугался Филимонов.

Оба они немало выпили, и вероятность того, что напарник (подельник?) нажмет на спусковой крючок, была очень велика. А потому сержанту Филимонову ничего больше не оставалось, как только выполнить требование.

Приспустив брюки до колен, он схватил измученную девчонку за волосы и потянул к себе, не поднимая ее полностью с пола.

- Давай, тварь, помогай! - выдавил из себя. - Рот открой, сука!

…Когда Фарид приехал в магазин за выручкой, оба милиционера ждали его, как ни в чем не бывало, в торговом зале.

Продавщицы за прилавком не было.

- О! - весело воскликнул Филимонов. - Здорово, купец!

- Давно не делился! - искусственно бодрым тоном проговорил Потапов. - Отстегни детишкам на молочишко!

- Здравствуйте, - поприветствовал Фарид и осмотрелся в торговом зале. - А где Вера? Продавщицу не видели?

- А мы ее отпустили! - засмеялся Филимонов.

- Со своей курвой сам разберешься - небрежно бросил Потапов. - Деньги гони.

В это время продавщица Вера немного пришла в себя после пережитого. Сидя на полу подсобки, она взяла бутылку из-под выпитой милиционерами водки, ударила ею о деревянный табурет. Долго смотрела на получившуюся «розочку». Потом, стиснув зубы и зажмурившись, с силой полоснула осколком бутылочного стекла по венам на левой руке.

- Вах! Что там такое? - всполошился Фарид, услыхав звук бьющегося стекла из подсобного помещения. - Кто там? Вера?

- Вера, не Вера - какая разница?! - обозлился Потапов. - У нас с тобой все равно разная вера. Доставай «бабки», чучмек! - он схватил обеими руками Фарида за грудки.

Коммерсант вытащил из кармана бумажник, не раскрывая его, сунул в руку другому милиционеру и, оттолкнув Потапова, кинулся к подсобке.

- Вера!!! - закричал, перепугавшись. - Верочка!!! Что ты делаешь?! Дура!!!

Она лежала уже бледная в огромной луже крови.

Фарид быстро снял с себя брючной ремень и ловко перетянул ей руку выше локтя.

- Очнись!!! - кричал осипшим голосом. - Не умирай, тебе говорят!!!

Затем достал мобильный телефон и набрал «03».

- Скорая помощь!!! Але!!! Скорая!!!

- А что мне котик принес? - игриво спросила Инга - яркая рыжеволосая женщина лет тридцати, выходя в прихожую, как только услышала щелчок дверного замка.

Филимонов, нагруженный большими полиэтиленовыми пакетами, вернулся после дежурства домой.

- Рыбка моя сладкая! - отвечал он жене. - Это все - тебе! Держи, любимая!

- Золотой ты мой! - она приняла из его рук пакеты. - Драгоценный ты мой! Устал маленький! Заработался бедненький!

- Ну, не такой уж я и бедненький! - Филимонов достал из нагрудного накладного кармана форменной куртки портмоне, которое еще вчера вечером они с Потаповым забрали у Фарида. - Посмотри, сколько там? - Он протянул бумажник Инге.

- Ну-у-у, - она не торопясь, пересчитала купюры разного достоинства. - Что тебе сказать? Бывало и побольше.

- Оборзела, что ли? - рыкнул Филимонов, разуваясь. - Все тебе мало!

- Да шучу я! - успокоила его жена. - Шу-чу! Есть будешь?

- Нет. Устал. Спать пойду.

- Ой! Какая прелесть! - она вынула из пакета и повертела перед собой шелковую блузку. - В самый раз на меня… Хотя, погоди… - Лицо ее омрачилось. - Я же точно такую у Ольги Климовой видала. Ты что, у нее купил?! - глаза сверкнули яростью. - Да как ты мог?!

- Дура что ли?! - возмутился Филимонов. - Посмотри, там же бирка есть!

- Да что мне твоя бирка! - завопила Инга. - Не хочу я носить то, что Климова носит еще с прошлого года!

- Ну и не носи… - безразлично ответил Филимонов.

- И не буду! - с вызовом сказала Инга.

- Не будешь - и не носи!!! - стал «заводиться» муж.

- Ах, тебе все равно, значит, во что твоя жена будет одета?! Да?! Нет, ты мне скажи - тебе все равно?! - она попыталась ухватить Филимонова за рукав.

- Да пошла ты! - прикрикнул он и удалился в спальню.

- Елки-палки! - Инга еще раз посмотрела блузку. - А у Климовой-то совсем не такая… Хи-хи! Ошибочка вышла. Петруша! - ласково позвала она мужа. - А я иду к тебе! - скинув с себя тонкий пеньюар, она кошачьей плавной и изящной походкой направилась туда, куда только что скрылся от нее дражайший супруг.

Потапову отдохнуть не дали вообще.

Домочадцы - грузная и непомерно измазанная краской жена и трое дочерей от четырех до семи лет, а так же любимая теща, фыркнувшая что-то вроде «явился - не запылился», плюс собака неизвестной человечеству породы - обступили его со всех сторон и театрально застыли в немых позах.

Первой приступила к действиям законная супруга.

- Так, - решительно произнесла она. - Давай-ка, посмотрим, что сегодня?

Не изобретая ничего нового - она всегда так поступала, встречая Потапова с дежурства - сунула руку в его карман. Достала оттуда пачку мятых денежных знаков.

В каждом ее жесте отслеживались серьезный подход к процессу и твердость намерений. Поэтому Потапов возражать даже не пытался.