Ответ спрятан в тексте «Скотского бунта»: «Уже с весны 1879 года у меня в имении между скотами разных наименований начали показываться признаки сопротивления и непокорства…» Итак, 1879-й. Многие события потрясли русское общество в том году. Из революционного движения выделилась партия «Народная воля» и решительно встала на путь террора. Второго апреля террорист Александр Соловьев стрелял в императора Александра II, но промахнулся. Первого декабря боевики-народовольцы во главе с Софьей Перовской подорвали царский поезд, но император проехал на другом поезде, и пострадали ни в чем не повинные люди.

Еще одно событие осталось тогда никем не замеченным: в 1879 году в семье грузинского сапожника Джугашвили родился сын Иосиф…

Костомаров, старый историк, написавший одну из лучших своих книг о восстании Степана Разина, теперь ужаснулся нараставшей волне дикой, безнравственной стихии. Он как республиканец и демократ не отрицал права народов на протест и восстание, но его страшило презрение нравственных начал: «Мы, скоты, никакого Бога не знаем!» (Почти в то же время Федор Михайлович Достоевский выразил устами Смердякова то же, что тревожило Костомарова: Бога нет и все дозволено!)

Так появился «Скотской бунт».

Оруэлл тоже долго и непросто шел к созданию фантастической сказки «Скотный двор». На самом деле автора звали Эрик Артур Блэр, он родился в 1903 году в Индии, в семье торгового агента, в его жилах перемешались английская и индийская кровь (как у Костомарова — русская и украинская). Учился Эрик в Англии, посещал привилегированный Итон-колледж. В двадцатых годах служил в колониальной полиции в Бирме. Он уехал из колоний убежденным противником империализма, причислял себя к социалистам, некоторое время состоял в Независимой рабочей партии. С конца двадцатых годов спецслужбы Британии установили за ним слежку. Агент британской разведки доносил позднее: «У этого человека продвинутые коммунистические убеждения, и некоторые из его индийских друзей говорят, что часто видели его на собраниях коммунистов. Он богемно одевается как на работе, так и в часы досуга». В тридцатые годы Эрик начал писать прозу и публицистику, с 1935 года публиковал свои произведения под псевдонимом Джордж Оруэлл.

В 1936 году Оруэлл уехал в Испанию воевать с фашизмом на стороне республиканцев. Он сражался на Арагонском фронте, был опасно ранен — в горло (последствия ранения долго давали о себе знать). Но в целом его отношение к гражданской войне в Испании было неоднозначным. Он воевал в составе отряда ПОУМ — марксистской партии троцкистского толка. Поумовцы резко критиковали сторонников Сталина и в конце гражданской войны оказались не только врагами франкистов, но и противниками республиканцев; их ошельмовали, объявив тайными агентами фашистов. Оруэллу пришлось бежать из Испании. Он написал книгу «Памяти Каталонии» и очерк «Вспоминая войну в Испании». Однако грызня между социалистами вызвала в нем отвращение к политической деятельности. Он признавался: «Я определенно сочувствую „левым“, но убежден, что писатель может сохранить честность, только будучи свободен от партийных лозунгов».

Путь к советскому читателю был Оруэллу заказан задолго до опубликования «Скотного двора». В 1937 году редакция советского журнала «Интернациональная литература» заинтересовалась творчеством молодого прогрессивного, как считали в Москве, английского писателя. Оруэллу отправили письмо с просьбой прислать последнюю книгу. Оруэлл выслал книгу, а в сопроводительном письме честно написал: «Однако я хотел бы быть с Вами откровенным, потому я должен сообщить Вам, что в Испании я служил в ПОУМ, которая, как Вы несомненно знаете, подверглась яростным нападкам со стороны Коммунистической партии и была недавно запрещена правительством; помимо того, скажу, что после того, что я видел, я более согласен с политикой ПОУМ, нежели с политикой Коммунистической партии».

Редакция, как было заведено, переслала все материалы по Оруэллу в Иностранный отдел НКВД. После консультации с органами в Лондон было отправлено письмо, в котором, в частности, говорилось: «…наш журнал не может иметь никаких отношений с членами ПОУМ, этой организацией, как это подтверждено всем опытом борьбы испанского народа против интервентов, одним из отрядов „Пятой колонны“ Франко, действующей в тылу Республиканской Испании».

Да и в самой Британии убеждения Оруэлла не совпадали полностью ни с одной партийной платформой, он писал, что после Испании все его произведения были «прямо или косвенно против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимал». При этом доктрина «демократического социализма» Оруэлла была загадкой даже для друзей писателя. Возможно, и для него самого. Не отрицая права народов на революцию, он в то же время пессимистично признавал: «Все революции неудачны, но они неудачны по-разному». Может быть, Оруэлл перефразировал известный афоризм Л. Н. Толстого: «Все несчастные семьи несчастливы по-своему…»?

В 1943 году, в разгар Второй мировой войны, Оруэлл начал писать «Скотный двор» — «сказку с политическим значением», как определил жанр этого сочинения сам автор. «Скотный двор» — тоже о бунте животных, но точнее все-таки — о революции, так как восстанию предшествовал довольно продолжительный этап подпольной агитации. Кроме того, действие сказки происходит на английской ферме, и таким образом предостережение Оруэлла адресовано всему миру. Главное отличие оруэлловской истории от костомаровской в том, что восстание английских скотов показано в развитии, вернее, в деградации: происходит постепенное перерождение демократической революции в диктатуру партийной верхушки. Эксплуатация животных человеком сменяется безжалостной эксплуатацией одних скотов другими. В «авангарде» революции выступали свиньи, они и стали избранной кастой. Читатель без труда узнавал в борове по кличке Старый Майор — Ленина, в Снежке — Троцкого, в Наполеоне — Сталина; вожди сменяли друг друга, режим ужесточался, пока не воцарилась полная диктатура свинства.

В финале мятежная ферма примиряется с враждебным окружением, то есть с соседскими фермерами. Хозяева-люди и хозяева-свиньи договариваются о принципах мирного сосуществования. Рядовые животные заглядывают в окна дома, где происходит эта историческая встреча, и видят, что их вожди выучились ходить на задних лапах, они хлещут виски, курят сигары, играют в карты и при этом жульничают, как люди… «Животные снаружи переводили взгляд от свиньи к человеку, от человека опять к свинье, но кто был кем, различить было уже невозможно» — так оканчивается сказка «Скотный двор».

Финал как бы вырывается за рамки сюжета, позволяет заглянуть далеко в будущее. Если все предыдущее было зловещей сатирой на тоталитарный режим сталинского образца, то последняя сцена словно возвращает ситуацию к началу. Что теперь остается угнетенным и несогласным? Снова бунт, бессмысленный и беспощадный? Ведь призрак-то все бродит и бродит…

Сегодня это кажется странным, но у Джорджа Оруэлла возникли большие проблемы с опубликованием антисталинского памфлета «Скотный двор». Да, представьте себе, издатели отказывались печатать это произведение. Шел сорок четвертый год, правительство союзной Англии не хотело дразнить «старика Джо» — Сталина, а издатели боялись навлечь на себя гнев правительства. Только в 1945 году «Скотный двор» был напечатан. Появились переводы на многие языки, к автору пришла настоящая слава. Между прочим, одно из ранних переводных изданий появилось в Мюнхене в 1947 году на украинском языке, книга называлась «Колгосп тварин» — «Колхоз скотов». Сказку выпустили большим тиражом и по-русски в качестве подрывной литературы — для распространения среди советских военных в советских зонах оккупации в Берлине и в Вене, для беженцев из СССР.