ткань действительно куда плотнее, но… Странные эти эльфы. Очень.

И началось.

Они ко мне и с книгами, они и с картами, они и с «а ты завтракала?», и с «ягодок хочешь?», и было даже «Я Вейарн, хочешь вечером к Серебряным родникам сходить?».

А потом пришёл очень хмурый Илетар. Этот вошёл без издевательского «тук-тук», просто ткань отодвинул, внутрь шагнул, мрачно на меня посмотрел и решил внести ясность в происходящее:

— Родимира суровая женщина, в сторону своих воспитанниц запретила даже смотреть, а сейчас она улетела, и тебя официально её ученицей не объявили, вот эти все и… эмшехай!

Значения этого слова я не знала, но сразу догадалась, что оно не очень культурное. Естественно, я собиралась тут же узнать, что оно означает, и запомнить, чтобы потом использовать… исключительно в исследовательских целях. Но успела только рот открыть, когда Илетар недовольно предложил:

— Хочешь, я тебя к остальным ведьмам перекину? Эти все не успокоятся, пока Верховная не вернётся.

Я подумала, что почему бы и нет? Ведьмочки уж точно со странными предложениями приставать не будут.

И я уверенно кивнула. Илетар улыбнулся, облегчённо как-то, потянулся к карману брюк, достал из него что-то и ловко перекинул мне тускло сверкнувший камушек.

Я едва поймала его, сжала в руке, не успев даже толком рассмотреть, и вдруг — вспышка! Громкий короткий звон! И тихая прохлада шатра сменилась звонким разноголосым пением жаркого красно-золотого леса.

Среди стройных высоких деревьев, частично прикрывающих листвой от солнечных лучей, я оказалась одна. Огляделась, побродила немного вокруг, крикнула «Есть кто?» и, не получив ответа и никого не увидев, окончательно убедилась, что меня оставили в абсолютном одиночестве.

Одну. В чужом, незнакомом лесу.

Апатия навалилась как-то внезапно. Вот до этого я отвлекалась на ведьм и эльфов, не до своих переживаний было, а сейчас как-то разом стало тоскливо, очень грустно, страшно и одиноко.

Столько всего произошло за одно утро, столько выяснилось… Не знаю, что было тяжелее — оставить школу, наставниц и подруг, открыть в себе неожиданные способности или узнать жестокую правду о нас с Риаганом.

От первого хотелось плакать, бросить всё и вернуться обратно. От второго слегка дрожали руки и шумело в голове.

Но Риаган… от мыслей о нём хотелось выть раненым зверем. У меня душа рвалась на части, грудь затопило болью, сердце трепыхалось, как птица в клетке. Одновременно хотелось и навсегда исчезнуть, и оказаться рядом с некромантом, чтобы не было этого леса и его магического влечения, чтобы всё было настоящим.

Хотелось ещё хотя бы раз увидеть сияние его зелёных глаз, увидеть восторженную улыбку, услышать голос.

И на миг кольнуло сожаление — нужно было послушаться девочек и убежать, чтобы объясниться с ним. Но вслед за этой мыслью влюблённое лицо некроманта в моей голове ожесточилось, заострились и потемнели черты, взгляд затопила ненависть… От такого я бы не задыхалась от боли — я бы умерла на месте.

Я слабохарактерная трусиха, но пусть лучше Дарёна с ним поговорит. Она проснувшуюся в нём ненависть переживёт, я — нет.

Из тяжёлых размышлений выдернул неожиданный треск. Громкий, сухой, чем-то похожий на раскат грома, только прозвучавший не в небесах, а слева.

Вытерев мокрые глаза, я с любопытством пронаблюдала за тем, как пространство искажается, как отражение в воде, и в золотой лес один за другим выходят девять воинов.

В том, что действительно воинов, я не сомневалась — внушительные высокие фигуры, доспехи и обнажённые мечи в руках не оставляли места для сомнений. А ещё все эти мужчины не были эльфами, и ожидали как минимум армию, но никак не одну маленькую меня.

Миг всеобщего потрясения.

Я в себя пришла первой, шмыгнула носом, вытерла щёки и с лёгкой дрожью от невыплаканных слёз вежливо произнесла:

— Добрый день.

— Кит-ар, — несколько ошалело отвечал самый первый из мужчин, с короткими чёрными волосами и бесконечно чёрными глазами.

У него была смуглая кожа и выправка военного, кожаная куртка странного покроя вместо доспехов, и меч не такой длинный и широкий, но почему-то именно он вызывал больше всего опасений.

— Я могу вам чем-то помочь? — чувствуя себя крайне неловко и неуютно, предложила им.

Стоящий первым самый, нужно полагать, главный мужчина как-то очень странно посмотрел в мои глаза и спросил неожиданное:

— А мы вам?

Вопрос застал врасплох.

Невольно улыбнувшись, честно сказала:

— Вряд ли вы умеете лечить разбитое сердце.

Мужчина повёл широкими плечами, со звоном вставил меч в ножны на поясе, взглянул на меня, и чернота его глаз неожиданно полыхнула синевой.

— Лечить не умею, — признался с сожалением, — но могу дать совет.

Подумав, решила, что доброе слово лишним не бывает, а плохое предлагать не стали бы.

— Давайте, — кивнула, соглашаясь.

Он хотел что-то сказать, но придержал слова и вдруг оказался в метре передо мной, хотя только что между нами было больше двадцати шагов.

— Ого! — выдохнула потрясённая я, почему-то не ощущая никакого страха. — Здорово вы!

Воин хмыкнул и улыбнулся — светло и по-доброму так. И протянул мне чистый беленький платочек с негромкими серьёзными словами:

— Тот, кто обидел такое светлое создание — последний мерзавец и беспросветный идиот. Назовите мне имя, и я положу его сердце к вашим ногам.

— Ах! — изумлённо выдохнула я, комкая платок в руке.

— Сердце или любой другой орган или конечность, хоть всего его по кусочкам, — добавил не смущённый моей реакцией и намеренный исполнить озвученное мужчина.

— Не нужно! — вскричала я в ужасе. — Не нужно, прошу вас, я… я… Он меня не обижал, напротив, он был очень мил, добр, вежлив и внимателен, и…

Мой голос упал до шепота, а затем и вовсе сорвался. Глаза снова наполнились слезами, за которые мне тут же стало ужасно стыдно — стою и плачу перед незнакомым человеком.

— В чём же тогда причина вашего разбитого сердца? — озадаченно нахмурился он, выпрямляясь и мгновенно становясь значительно выше.

Он и до этого возвышался и сверху вниз смотрел, но теперь стал каким-то очень-очень высоким.

Шмыгнув носом, вытерла платочком лицо и почему-то принялась с дрожью рассказывать:

— Мы полюбили друг друга с первого взгляда и провели изумительную ночь на балу у магов, а на утро оказалось, что наши чувства, они… ненастоящие, а результат магического вмешательства.

И я снова тихо заплакала, просто не в силах взять себя в руки и успокоиться.

Мужчина негромко хмыкнул с какой-то непонятной мне горечью и далёким эхо повторил:

— Результат магического