Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пес смущенно зарычал, виновато взглянул на хозяина, но тот, судя по всему, не сердился.
Оглядев сараи и склады, он уверенно показал на приземистое строение с прохудившейся крышей:
– Наверняка он там! Больше ему некуда деваться!
Мужчины с собакой подошли к сараю, толкнули дверь и вошли внутрь.
В дальнем углу они сразу увидели свернувшегося на соломе человека.
– Ну вот, мы его нашли!
Собака бросилась вперед, подскочила к лежащему и зарычала, оскалив страшные зубы.
Паломник проснулся и увидел перед собой горящие злобой глаза и оскаленную пасть.
– Игра закончена! – проговорил один из мужчин в черном плаще. – Люцифер, не трогай его. Мы сами разберемся.
– Игра закончена! – повторил второй охотник. – Отдай нам все, и твоя смерть будет легкой.
– Не знаю, о чем вы говорите, господа! – проговорил паломник, садясь.
– Прекрасно знаешь! – охотник достал из-под плаща длинный кривой нож, попробовал остроту его лезвия на пальце и рассек им воздух, а затем полоснул по уху пилигрима, из разреза тонкой струйкой потекла кровь. – Отдай нам то, что ты прячешь. Я не буду повторять. Если не подчинишься, я разделаю тебя, как куропатку! Для начала отрежу уши, потом пальцы, ты будешь долго мучиться… так что лучше отдай то, что прячешь!
– Ах, вы, должно быть, вот о чем! – паломник осторожно снял черную шелковую повязку, закрывающую левый глаз, достал из пустой глазницы крошечный сверток из черного шелка, с сожалением взглянул на него. – Это вы ищете?
– Это, это!
Человек в черном плаще хищно ухмыльнулся и потянулся к шелковому свертку, но паломник в последнее мгновение словно бы случайно разжал пальцы. Сверток развернулся, и из него высыпалась унция серебристого порошка. Серебристые крупицы закружились в воздухе, как первые снежинки, искрясь холодным голубоватым сиянием.
Черный пес при виде этих танцующих пылинок испуганно заскулил, прижал уши и бросился к выходу из сарая.
– Что это? – удивленно проговорил охотник и вдруг закашлялся, схватившись за горло. Из последних сил он ударил паломника ножом, а в следующее мгновение его ноги подкосились, он упал на земляной пол и забился в предсмертных судорогах.
Его спутник попятился, широко открыв рот, как выброшенная на берег рыба, и тоже свалился на землю.
Убедившись, что охотники мертвы, паломник облегченно выдохнул: он выполнил свою задачу.
Оглядевшись по сторонам, он издал странный воркующий звук, и тут же из-под крыши сарая донесся негромкий ответ, а секундой позже оттуда слетел белый голубь. Опустившись на пол рядом с паломником, он клюнул с пола случайное зернышко и взглянул на умирающего мужчину выпуклым любопытным глазом.
Паломник коснулся слабой, дрожащей рукой своей раны, смочил пальцы в крови и, протянув руку к голубю, начертал у него на груди несколько затейливых букв – не латынь, не кириллица, не греческий язык. Древний армянский алфавит, железное письмо.
Голубь возмущенно заклекотал, попятился, взлетел и вылетел прочь из сарая.
Тогда паломник удовлетворенно улыбнулся, лег на бок и закрыл единственный глаз. Он умер удовлетворенным: священный долг выполнен, реликвии оставлены в безопасном месте, а охотники, которые шли по его следу, убиты…
После разговора с госпожой Лебедевой у Лили Путовой осталось чувство неудовлетворенности. Она не сомневалась, что Надежда Николаевна начала новое расследование, но также понимала, что та по привычке темнит и ни за что ничего не расскажет, пока его не закончит.
Обещанное «потом» Лилю совершенно не устраивало. Не зря говорится, что обещанного три года ждут, так вот по отношению к Надежде Николаевне это была чистая правда.
Каждый журналист знает, что, в отличие от мести, которую нужно подавать холодной, информация – такое блюдо, которое нужно подавать горячим, свежим, с пылу с жару. Так что, когда Надежда Николаевна соизволит рассказать Лиле о своем расследовании, этот рассказ будет уже никому не интересен.
А это значит, что нужно попытаться самой разузнать все, что можно.
Лиля знала о расследовании Надежды только одно: оно каким-то образом связано с недавно скончавшейся старой актрисой Ариадной Лазоревской. Что там было раньше, каким образом Лазоревская попала в поле зрения настырной Надежды, та ни за что не расскажет, хоть пытай ее раскаленным утюгом.
Да, Надежда Николаевна в этом смысле была тверда, как скала. Ее главный принцип: не трепаться попусту. А Лиля – журналист, ей как раз и надо, чтобы люди все рассказывали. Так что в этом вопросе у них с Надеждой Николаевной были непримиримые противоречия. К тому же Лиля не верила ни в какие честные соглашения, она уже ловила Надежду на мошенничестве: наобещает, а потом все тянет.
Нет, с ней нужно действовать по-другому. Лиля сама кое-что раскопает, а затем поставит перед Надеждой Николаевной вопрос ребром: баш на баш, ваши сведения меняем на мои без всяких отговорок и проволочек.
Итак, Ариадна Лазоревская. Актриса не из самых известных, у нее не было главных ролей в популярных фильмах, не было громких романов, которые обсуждала бы вся страна. Так чем же она так заинтересовала Надежду Николаевну?
Задумавшись над этим, Лиля очень кстати вспомнила про Владилена Зеленого.
Владилен Макарович Зеленый в свое время был очень популярен как автор детективных романов о работе советского уголовного розыска, издававшихся большими тиражами, и Лиля по заданию редакции пару раз брала у него интервью. Он был большим знатоком ленинградской жизни пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века. Так, может быть, вспомнит какие-нибудь интересные факты, связанные с Ариадной Лазоревской?
Лиля нашла в записной книжке телефон Зеленого и позвонила. Довольно долго никто не отвечал, и она уже подумала, что Зеленый умер – все-таки ему было прилично за восемьдесят, как вдруг в трубке раздался щелчок и прозвучал неожиданно бодрый, энергичный голос:
– Зеленый слушает!
– Владилен Макарович, – промурлыкала Лиля самым завлекательным голосом, – это Лиля Путова, журналистка. Вы меня, может быть, помните. Я брала у вас интервью несколько лет назад.
– Лиля? – переспросил писатель. – Путова? Как же, как же! Хорошо помню!
– Не могли бы мы с вами снова встретиться? У меня к вам есть несколько вопросов.
– Почему бы и нет? Сегодня я, к сожалению, не могу, а вот завтра, часов в одиннадцать, приезжайте. Буду вас ждать. Записывайте адрес…
Лиля обрадовалась: судя по всему, старик в хорошей форме и у него можно будет узнать что-нибудь интересное.
На следующий день, ровно в одиннадцать часов, она уже звонила в квартиру писателя.
За дверью послышались шаркающие шаги и хрипловатый голос, который напевал:
– Ты сегодня мне принес не букет из пышных роз, не тюльпаны и не лилии…
