— Да ведь он и у меня тоже был. Уехал, если не ошибаюсь, где-то между двумя и тремя часами, я что-то не помню точно. Ну а дальше разве я знаю, где он был? А до приезда ко мне? Я со стариком утром разговаривал. Вот теперь считай сама. В десять мы с греком поговорили, договорились о цене и прочем. Он хотел сам картинки свои привезти, просил, чтоб я машину прислал за ним. А я подумал, зачем мне Андрюшу гонять, когда у грека зять на колесах. А он мне говорит, что они поссорились и что он Вадима прогнал. Я в ответ: а вы помиритесь, дурное дело — не хитрое. В общем, вроде уговорил его, нашел он Вадима, холстинки ему передал, и тот поехал. Уехал Вадим от меня, я вспомню потом точнее, кажется, без чего-то три. А вы с ним в котором часу встретились? Вспоминай, Алька! Это теперь очень важно. Надо знать буквально все по минутам. Я не исключаю, что сыщики не сегодня завтра и на меня, да и на тебя выйдут.

— Господи, а я-то им с какого бока припека?

— Не говори, Алька, они найдут, если им надо… Если пороются поглубже, а среди них имеются настоящие мастера на сей счет, могут и тот злосчастный кредит припомнить, и командировку эту последнюю к делу пришпилить…

— Постой-ка, друг любезный! — сухо перебила его Алевтина. — Не показалось ли мне, что ты меня шантажировать собираешься?

— Да что ты, Бог с тобой! — заторопился Бай, видимо поняв, что переборщил. — Я заостряю для того, чтобы заранее быть готовым к неожиданным вопросам, даже, извини, самого интимного свойства. Ты ж помнишь, что я сам, лично, ходатайствовал, причем официально, о выделении его фирме кредита на тридцать миллиардов рубчиков? Так какой же с моей стороны шантаж? Ты думай, что говоришь…

— Ну то-то, — остыла Алевтина. — Однако я никак не могу понять, почему ты упорно говоришь о нем как об убийце? Это что, уже доказано? У тебя свидетели имеются, что это он своей рукой застрелил тестя? Или это все твои дурацкие домыслы?

— Ах ты, Алька, чистая душа… — глубоко вздохнул Бай. — Да в том все и дело, что я только сегодня понял, что не вернется он! Неужели и тебе это не понятно? Жену его похитили рэкетиры, потребовали выкуп миллион долларов. Старый Георгий, чтоб набрать денег, и вынужден был мне продать несколько своих холстинок. А тут зятек, вместо того чтобы всячески участвовать в спасении собственной жены, чтоб хоть чем-то помочь тестю, вдруг срочно вылетает в загранкомандировку. Тебе самой не кажется это странным? Да еще присовокупи сюда миллион долларов, который я передал ему, по сути, для выкупа и который он, скорее всего, не отдал, затем мертвого тестя, ограбленную квартиру. Какие можно сделать выводы? Не хочешь слушать моих доводов, думай, в конце концов, сама. Тебе тоже есть о чем подумать. Так, значит, ничего похожего на холсты он не вывозил с собой? Ты ж понимаешь теперь, почему я спрашиваю? С чем же он тогда поехал-то, черт возьми! И кто старика ограбил?

Известие о жене Вадима едва не подкосило Алевтину. Она вздрогнула и почувствовала, как пол качнулся у нее под ногами и стул, на котором она сидела, понесло по наклонной плоскости в угол, и сейчас ее просто размажет по налетающей стене… Она едва удержала трубку в руках.

— А откуда… ты знаешь… про жену? — с трудом выдавила из себя.

— Ну надо же! Да ведь он сам мне вчера рассказывал. А я, войдя в их семейные трудности, так сказать, даже торговаться не стал, хотя мог бы. Что старый Георгий запросил, то и дал… Видишь, оказывается-то впустую! Тю-тю денежки!.. Постой-ка, это что же получается, Алька? Ты, выходит, ничего не знала! А он, значит, и тебя… Ну дела!.. А ты, часом, уж не втюрилась ли в него? На старости-то лет, а? Ну, мать, ты меня не перестаешь удивлять, честное слово! Да-а… Но как он тебя обманул, не понимаю. Ты же баба тертая, мудрая, неужели не почуяла запаха крови на его пальцах?

Бред какой-то! Алевтина словно попала в полосу густого и плотного тумана, когда ничего не видишь даже на расстоянии вытянутой руки и чувствуешь себя абсолютно беспомощным. Бывало с ней в жизни подобное, но тогда все-таки хоть как-то проглядывались неясные перспективы, а сейчас — мутная непробиваемая стена. Неужели с ней случилось именно то, на что так бестактно указал Бай? Подкралось незаметно, вне трезвого ее самоконтроля… А может быть, просто на миг ощутила она в его объятьях возможность спасения от одиночества, неустойчивого, временного, как спасительный глоток воздуха для утопающего… Нет, она не заметила ничего из того, о чем говорил Бай, — ни смятения, ни страха разоблачения, ни тщательно скрываемого преступного какого-нибудь замысла. Он сегодня ночью хоть, возможно, и не до изнанки раскрылся перед Алевтиной, но был искренним несомненно. Или она вообще уже не женщина. Поэтому все сказанное Баем может быть либо злой ложью, имеющей далеко идущие цели, либо подтверждением того, что Вадим действительно гениальный актер. Третьего не дано.

Однако что же Баю нужно от нее? О чем он все время говорит, говорит… Господи, уши вянут от бесконечных слов!..

— … и поэтому, — услышала она конец фразы, — нам с тобой придется срочно выработать единую линию. Чтоб уже не сбиваться, понятно?

— Да понятно, — нервно и зло отозвалась она.

— Ну слава Богу, откликнулась наконец, а то я думал, что ты уже в полной прострации. Нельзя так, Алька, держи себя в руках… Ладно, — вздохнул он, — я тебе все сказал, теперь остается ждать развития событий. Ты, если что, звони сразу, не стесняйся. Пока.

— Пока.

Она вдруг почувствовала себя глубоко и горько обиженной девочкой, будто какой-то негодяй взял да и посмеялся над ее тайной, наивной, первой детской любовью. До слез обидно… Главное, она не понимала — за что. Сердце Алевтины готово было от безмерной жалости к себе разорваться на части, а пальцы, грудь, живот, коленки продолжали жить ощущением его близости, и губы еще горели от последнего поцелуя… Нет, так с ума можно сойти, решила Алевтина и поняла, что сейчас бросит к черту все дела, сядет за руль Димкиной машины, примчится домой и напьется до такой степени, чтобы полностью отключить сознание. А иначе она может натворить такое, о чем потом будет очень жалеть. «Але-или»… Вот же сукин сын!

Соединив теперь все им известное, следователи смогли худо-бедно выстроить первоначальную версию.

Итак, у Константиниди похитили дочь и потребовали в качестве выкупа миллион долларов. Знали, у кого могла быть подобная сумма. Значит, народ неслучайный, возможно, следует копать в ближнем окружении коллекционера.

Зятя Константиниди Вадима Богданова при похищении жены выкинули из машины, избили, о чем он вскоре доложил тестю, однако в милицию по поводу случившегося сообщать не стал.

Константиниди нанял частного детектива (по совету Романовой), чтобы вернуть дочь и выяснить, не обман ли это со стороны зятя. Миллион Константиниди обещал собрать на следующий день, то есть сегодня, пятнадцатого июля. Подозрения Константиниди подтвердила и его дочь, с которой он имел разговор, организованный похитителями по его требованию (об этом он сам сообщил Грязнову).

Выкуп должен был доставить — и это было категорическим требованием похитителей — только Вадим Богданов. Причины не объяснялись. Сложность положения Константиниди усугублялась тем, что он, крупно поссорившись с зятем, выгнал его из дома.