Наконец, наша устремленность к демократии не должна проявляться в имперском принуждении. На протяжении многих веков наши лидеры и государственные деятели, начиная с Джона Адамса и кончая Джорджем Кеннаном и Рональдом Рейганом, советовали Америке быть для мира «сияющим городом на холме», взывающим к лучшим чувствам человечества, а не становиться военной империей, требующей от прочих рабской покорности. Разумеется, мы не стали бы возражать против того, чтобы другие страны подражали нам, но важнее иметь общие интересы и трудиться над их продвижением и соблюдением.

Итак, что же необходимо, чтобы президент Буш во время его второго срока обогатил доставшееся ему наследство и создал (к чему он, очевидно, стремится) устойчивое республиканское большинство? Соединенным Штатам нужно проводить внешнюю политику, основываясь на тщательном анализе и исходя из реальной ситуации в мире, вместо того чтобы пользоваться спорными клише, выдаваемыми за идеи. Краеугольным камнем подобной политики должна являться такая традиционная американская ценность, как благоразумие, а не неотроцкистская вера в перманентную революцию (пусть даже демократическую, а не пролетарскую). Уверения неоконсерваторов в том, будто Соединенные Штаты могут чувствовать себя в безопасности, только если заставят другие нации принять американские ценности, способны спровоцировать столкновение цивилизаций, но никак не укрепить позиции Америки как мирового лидера.

Дмитрий Саймс в соавторстве с Робертом Элсуортом, 2005 год.

Спустя семь месяцев после начала правления администрации Обамы можно заметить нарастающее беспокойство по поводу нерешительного старта ее внешнеполитического курса. Республиканцы, а в особенности неоконсерваторы, упрекали команду Обамы за недостаточно жесткую реакцию на угрозы со стороны опасных режимов в Иране и Северной Корее, а также за политику «умиротворения» таких крупных стран, как Китай и в особенности Россия. Консерваторы-реалисты озабочены заметной непоследовательностью и неэффективностью политики США, а рекомендации их — несколько иные.

Тем не менее во внешней политике, как и во внутренней, плохие показатели администрации помогают ее противникам объединять свои ряды. Обама позиционирует себя как специалист по международным переговорам, но личное обаяние, верный тон и выигрышная биография президента пока что привели его лишь к ограниченному успеху. В конечном итоге отношение стран мира к Америке и то, каким образом они будут вести с ней дела, определится не внешними формами, а содержанием его деятельности. Заметим при этом, что, несмотря на внушительные речи президента, по содержанию внешняя политика США достаточно слаба.

Дело не в том, что команда Обамы не понимает важности того, что государственный секретарь Хилари Клинтон называет «умной силой» — как будто бы понимает, но ведь «умная сила» — это не стратегия, а всего лишь инструмент. Без универсальной стратегии и четко выстроенной иерархии приоритетов, которой можно было бы руководствоваться при достижении различных, зачастую противоречащих друг другу целей, делать трудный выбор почти невозможно.

Администрация Обамы унаследовала от двух предшественниц такую неприятную вещь, как неспособность делать нелегкий выбор, и теперь должна преодолеть эту проблему. Ведь даже одинокая в своем положении сверхдержава, подобная Соединенным Штатам, не может рассчитывать на реализацию абсолютно всех своих целей, в особенности когда на дворе тяжелый экономический кризис, а бюджет трещит из-за дорогостоящих военных операций. Мировая политика — дело сложное и подчас очень несправедливое, как бы неприятно ни было это признавать. Пытаться не замечать противоречий между американскими интересами и американскими ценностями или же думать, что США имеют право делать вообще все, что захотят, чего бы это ни стоило, — это приводит либо к благонамеренно-беспомощному внешнеполитическому курсу в стиле Джимми Картера, либо к опрометчивому абсолютизму в духе Джорджа Буша-младшего.

Неудивительно, что между администрацией Обамы с одной стороны и администрациями Клинтона и Буша с другой можно найти кое-что общее. С начала 1990-х эксперты по внешней политике из обеих партий исповедовали родившийся после окончания холодной войны триумфализм, застивший им глаза и не позволявший замечать происходящее на мировой арене. Таким образом, вплоть до событий 11 сентября 2001 года власти не были способны присвоить высокий приоритет угрозе исламского экстремизма.

Менее высокопоставленные чиновники между тем занимались расширением состава и функций блока НАТО и не заметили того, что их действия стимулируют антиамериканские националистические настроения и авторитаристские тенденции в России. Несмотря на уверенность Обамы, афганская война в 2001 году была абсолютно вынужденным шагом, но теперь, спустя восемь лет, она все больше и больше превращается в войну, ведущуюся по добровольному выбору. Внешне бесконечная готовность администрации заниматься обустройством афганской нации в сочетании с неспособностью понять тот факт, что главной угрозой для безопасности Америки являются не талибы, а «Аль-Каида», вынуждает задаваться неприятными вопросами. В то же самое время каирская речь Обамы в значительной степени повысила надежды, возлагаемые в исламском мире на подход Америки к терроризму и на миротворческий процесс на Ближнем Востоке, хотя никаких конкретных указаний на направление движения, а тем более действий, сделано не было.

Пока что администрации удалось только рассердить Израиль своими высказываниями о поселениях; при этом настоящей решительности проявлено не было, так что арабы тоже могут разочароваться. Что касается Ирана, то администрация правильно считает перспективу появления в руках теократического режима ядерного оружия глобальной угрозой стабильности в регионе и интересам Америки в мире. Все понимают, что Россия может сыграть критически важную роль в предотвращении подобного исхода событий. Но зачем тогда вице-президент Джо Байден и прочие начали свару с Россией из-за предоставления членства в НАТО Украине и Грузии? Ясно же, что ни та, ни другая к вступлению в НАТО не готова, да и НАТО не желает в обозримом будущем даже предоставлять им первую часть плана подготовки.

Зачем президент обещает наказать Иран санкциями в случае провала переговоров (санкции нельзя принять без согласия России — члена Совета безопасности ООН), а сам позволяет своей администрации без нужды раздражать Москву, да еще и по сущим пустякам? А недавние заигрывания Клинтон с Индией, в том числе предложения купить у США сложные системы вооружений, едва ли вызовут энтузиазм в Пекине, от которого США хотят помощи в работе с Северной Кореей и Ираном; у Китая в этом смысле перспективы не такие, как у Америки, но ни те, ни другие не хотят, чтобы в руках Тегерана или Пхеньяна оказалось ядерное оружие. Говоря в целом, внутренняя политика Обамы (большая роль государства, огромный дефицит бюджета) в сочетании с вялой реакцией на предсказуемые протекционистские меры в захваченном демократами конгрессе провоцируют осторожное и скептическое отношение к властям США, выводя из душевного равновесия правительства и частных инвесторов, вложившихся в американские активы в Китае, Германии и прочих ведущих экономических державах мира. Не помогает и личное усердие президента в работе с такими внутриполитическими вопросами, как, например, здравоохранение за счет вопросов внешнеполитических.