Ужин он почти полностью взял на себя: пожарил курицу, разогрел картошку. Все – очень-очень быстро. Ели-пили прямо в моей тесной домушке, где сосредоточилась на время строительства вся жизнь большого дачного дома. В беседку не пошли: там рабочие сильно намусорили, убирать долго. Сначала была идея сделать шашлык, но на это у него не нашлось драйва.

В каком-то промежутке: то ли пока курица готовилась, то ли после ужина и до чая, мы посмотрели на его ноутбуке фотографии: «The best of Volga» – о недавнем путешествии. Смотрела на одном дыхании: и красиво, и интересно! В этом наши вкусы совпадают! Очень захотелось показать ему свои фотки из путешествий, из дачного. То, что висело в домике на стенах, его насторожило: «Кровавые закаты!» У меня не было таких ассоциаций! Надо реабилитироваться: у меня такая красивая Черногория – ему должно понравиться!

Впоследствии видела фотографии, сделанные им на Тишковском, Пестовском, Икшинском водохранилищах. Некоторые висели в рамочках у него на даче. Мы и тут похожи: у него на даче – фотографии местных пейзажей в рамочках, и у меня! Только у него еще висела фотка его самого, что-то мастерящего в лодке. Я бы себя на стенку не вывесила… Сказал: «Я – певец икшанских просторов!»

Раньше, еще когда катались, он рассказал, что во время путешествия по Волге у него был день рождения, причем юбилей: пятьдесят! Он не любит дней рождения, старается сбежать от официозных застолий и формальных спичей. Вместе с тем несколько раз обиженно повторил: «Мне ничего не подарили!» Только родители – статуэтку, которая ему абсолютно не нравилась. Жаловался: родители вообще вечно дарят что-нибудь ненужное и не в его вкусе. А те картины, которые он родителям дарит, красивые, радостные и теплые, они задвигают в дальний угол! Я хотела во время ужина предложить тост за его прошедший день рождения – мол, хороший именинник десять ден! Но от многообразия впечатлений и головной боли забыла. Потом долго очень сожалела и стыдилась. Позже купила ему маечку типа тенниски, которая мне понравилась и, как я успела заметить, была в его стиле. Денег из-за строительства не было совсем, в фирме работала недавно и большего позволить себе никак не могла. Он принял достойно, всячески демонстрировал, что понравилась. А потом, в разговоре о другом, мягко подсказал: он любит, чтобы летняя трикотажная вещь была с воротничком. Я тоже всегда так делаю и тоже люблю с воротничком! Учла, но не успела ничего подходящего найти… Я слишком многого не успела сделать, пока была с ним – так и тянутся хвосты…

Он активно хвалил мой салат из дачной зелени. Дочиста «обработал» миску! Было приятно!

После ужина предложила ему пить чай из самовара. Он с энтузиазмом согласился. Рассказал, что подарил родителям для их загородного дома настоящий тульский самовар – старинный, восстановленный. «И что ты думаешь, они хоть раз его поставили?!» Я собралась растапливать – как хозяйка и человек, знающий технологию. Он неожиданно попросил довольно решительно: «Можно я растоплю?» Я согласилась, хотя подумала, что вряд ли он справится с непривычки, и приготовилась подсказывать. Оказалось, он очень любит всяческие печки и является по ним большим специалистом, так как некоторыми маленькими переносными печками-плитками пользовался в путешествиях по воде. Да и костры в походах регулярно надо разводить.

В качестве разжиги я достала пачку листов из рукописи своей диссертации. Он стал приглядываться к почерку, что-то прочитал. Сказал: «Красивый почерк, разборчивый!» Сильнее польстить мне невозможно! Мой почерк, который с детства считали корявым и нечитаемым, назвать красивым! Позже увидела его почерк. Оказалось: они похожи!!! Он пишет путевые журналы – короткие, деловые, без лирики заметки в амбарных тетрадях: где удобно причалить, какую деталь заменил, а какую предстоит найти и купить. Любимый дед вел путевые заметки и технический журнал автомобиля в том же стиле и в таких же амбарных тетрадях!..

Научил меня разжигать любой огонь с помощью березовой коры. Самовар у него горел – загляденье! У меня ни разу так не получилось, чтобы совсем без сбоев, без повторного разжигания. Чай сервировали на верстаке у сарая. Я предложила подыскать более чистое и комфортное место, но он сказал, что обожает верстаки: много и с удовольствием плотничает. А мне у верстака тоже нравилось: уютно сидели в шезлонгах друг против друга, разговор стал легче и непринужденнее. Чай, печенье, обалденно вкусный пирог с черносливом, который он привез. Очень теплая ночь: сидели до полвторого, и я не зябла в шортах. Чувствовала, что он не хочет уезжать.

Все-таки не рискнула предложить ему остаться до утра: голова предательски болела по-прежнему, я еще не была уверена, что готова к близости, а возиться с укладыванием его и с завтраком не было сил: впечатления переполняли, зашкалило. Если бы так и сидеть до утра за чаем у верстака!

Ели, наконец, ягоды. Нахваливал! Обещала дать ему корзину с собой – согласился с охотой.

Он засобирался. Чувствуя неловкость, все-таки выдержала – не предложила остаться. Он решил не переодеваться: ночь, никто не увидит, что он в дачных старых шортах!

Велел мне обязательно завтра утром изжарить купаты, чтобы не испортились. Но на следующий день я ехала в Москву, привезла их домой свежими и забросила в морозилку. Время от времени доставала оттуда по штучке. Последнюю купату торжественно съела в ноябре, после разрыва, давясь слезами.

Стала собирать грязную посуду – спросил, справлюсь ли с ней сама, не надо ли помочь. Мало того что готовил, так еще и посуду мыть! Отказалась, так как от усталости хотелось скорее остаться одной. Только от усталости! Отнесся к моему отказу легко, не настаивал, что несколько смазало впечатление от самого предложения.

Прощаемся на просеке у его машины. Он: «Ну, давай обнимемся!» Целомудренно, по-дружески. Но: я попала в его объятия и почувствовала… Что не хочу из них вылезать? Что хочу его? Что мне так очень хорошо?.. Скорее, почувствовала уже не «я», а нечто теплое, живое, доброе, трепетное, возникшее не во мне, не в нем – в «мы». Дальше еще поболтали. Приятно, что он склонен «зацепляться языком» – мы и в этом похожи! Заметила эту особенность еще в телефонных разговорах. Значит, ему хочется и важно что-то мне сказать! Обсудили тему роста. Он опять повторил, что мы – высокие. Я ответила, что он значительно выше меня. Он: «Еще не хватало, чтобы я был ниже тебя!»

Опять прощаемся. Он: «Давай поцелуемся!» Опять целомудренно: по-дружески, в щеку. И вдобавок еще раз обнялись. Я сдалась, пропала, готова на все. Но он удивительно тонко чувствует мое настроение, или наши состояния так точно совпадают: не сейчас! Просто не сейчас.

Стал размышлять вслух, как ему лучше выехать: то ли подать вперед и там сманеврировать, то ли задним ходом. Позабавило: «А может, тупо развернуться?» Оказалось, его любимое словечко. Ничего себе тупо! Развернуть на нашей узкой просеке такую длинную машину! Однако он справился довольно легко и без моей бестолковой помощи. На прощание громко пообещал, предельно понизив голос: «I'll be back!» Думаю, было похоже на Терминатора, но я не смотрела. Обещание страшно обрадовало!

Через несколько дней он спросил в эсэмэс: «Ты еще будешь зазывать меня к себе на дачу?» Тогда окончательно стало ясно: ему не в лом сюда ехать, чтобы увидеться!