– Не понимаю.

– Жаль, – хмыкнул Рафаэль. Я не мог попрощаться с тобой перед отъездом, иначе вряд ли решился бы уехать, а это было необходимо. Мне надо было помириться с отцом прежде, чем открывать новую страницу жизни.

– Удалось?

– Да.

Бет улыбнулась дрожащими губами:

– Я рада.

А какое облегчение испытывал Рафаэль! Он провел на ранчо немного времени – узнав, что Бет на операционном столе, сразу бросился в больницу. Однако нескольких часов хватило гордецам – отцу и сыну Кордоба, – чтобы прийти к долгожданному согласию. Собственно, Рафаэль позвонил в квартиру Цезаря, чтобы поделиться новостью с Бет, но вместо этого узнал о ее приступе. Опасения за ее жизнь, поставившие его на грань помешательства, заставили Рафаэля впервые осознать глубину своего чувства к Бет.

Он снова заметался по комнате:

– Теперь настало время… Я должен… Нет, это труднее, чем я мог представить!

– Может, я могу тебе подсказать? – спросила Бет с любопытством.

Рафаэль помотал головой:

– Ты единственная в этом доме, кто не догадывается, что я хочу сказать?

– О чем? Я действительно рада, что ты помирился с отцом…

– При чем тут отец? – нетерпеливо перебил он. – Ну, может, самую малость. Мне надо было решить этот вопрос, прежде чем…

– Открывать страницу, – кивнула она. – Ты уже говорил.

– Пойти дальше по жизни с тобой! – Он в отчаянии схватился за голову. – Святая Богородица! Вся семья знает, что всю неделю я рвался к тебе с единственной целью – сказать, как я люблю тебя! Безумно! Я понял это той ночью в гостинице и надеялся, что ты тоже любишь меня и выйдешь за меня замуж. Когда совсем поправишься, конечно. – Он нахмурил лоб. – И привыкнешь к семье, и…

– Когда Цезарь и Грейс поженятся и после крестин их первого ребенка. – Глаза Бет засияли. – И когда человек впервые высадится на Марсе…

– Постой… – Рафаэль озадаченно смотрел на нее сверху вниз.

Бет подавила смех. Счастье грозило вот-вот выплеснуться через край. Невозможно поверить: Рафаэль любит ее и хочет на ней жениться! Все то время, что она страдала и мучилась от неразделенного чувства, он, оказывается, тоже любил и боялся потерять. Ради нее даже помирился с отцом!

Она попробовала встать, чтобы Рафаэль мог обнять ее, но со стоном опустилась обратно в кресло:

– Ох, Рафаэль, поцелуй меня. Боюсь, швы разойдутся, если я сама попробую добраться до тебя.

– Но…

– Скорее! – в отчаянии воскликнула Бет.

– До чего же ты упряма! – Он сел на подлокотник ее кресла.

– Ты высокомерный, невыносимый тип. – Бет подняла к нему счастливое лицо. – А я всего лишь влюбленная женщина. Я очень, очень тебя люблю и не собираюсь так долго ждать, чтобы стать твоей женой.

Она замолчала. Рафаэль наклонил голову, и Бет замерла в ожидании поцелуя. Его губы остановились в сантиметре от ее губ.

– Я все-таки должен задать тебе вопрос, – прошептал он.

– Позже, Рафаэль. Мой ответ будет «да»! – Бет обняла его за шею. – Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, моя Бет. – С этими словами он жадно прильнул к ее рту.

Некоторое время спустя Рафаэль все-таки сделал ей официальное предложение, и Бет приняла его.

* * *

Через три месяца все члены семьи Наварро и Кордоба присутствовали на свадьбе. Бет торжественно прошла через церковь к алтарю, опираясь на руку Карлоса. За ними следовали подружки невесты – ее замужняя сестра Грейс и сестра Рафаэля Роза. По одну сторону прохода сидела Эстер, которая светилась от гордости и вытирала платком струившиеся по щекам слезы умиления. Сидевший по другую сторону Кордоба-старший, отец Рафаэля, не сводил счастливых глаз с сына и будущей невестки, которую успел полюбить как родную дочь.

Когда Бет после венчания вышла на ступени церкви под руку с мужем, она уже не была Бет Лоуренс или Бет Блейк. Она не была даже Габриэлой Наварро. Отныне она – Бет Кордоба, жена Рафаэля Кордобы, которому отдала сердце и который обещал перед Богом и людьми, что будет любить и оберегать ее всю жизнь.