– Почему они думают, что это Джил, Эймори? – всхлипнула Эммелина.

Я замялась. Выкладывать всю правду не было никакой необходимости.

– Как они считают, он не хотел, чтобы ты вышла замуж за Руперта.

– О, я знаю, что не хотел, – к моему изумлению, сказала Эммелина. – Он невзлюбил Руперта, сразу. Когда они познакомились, между ними возник холодок. Джил как будто с первой секунды решил, что понял про Руперта все…

– А ты… – Я опять замялась, опасаясь разволновать Эммелину. – Ты спрашивала у Джила, почему ему не нравится Руперт?

Эммелина осеклась. Или просто показалось? На мгновение она отвела глаза, но затем снова посмотрела на меня.

– Думаю, это заложено в его натуре: он считает, что должен меня защищать.

Аккуратный ответ, и я поняла, что, несмотря на все свое горе, девушка не утратила бдительности. Меня начинала сильно раздражать настороженность, которую я встречала на каждом шагу.

– Но должны же быть какие-то причины, – давила я на нее. – Джил не такой человек, чтобы просто так не любить людей.

– Я… я не знаю. – К моему ужасу, глаза Эммелины наполнились слезами. – Только знаю, что я одна понимала Руперта. И вот его нет…

– Мне очень жаль, Эммелина. Я не хотела тебя волновать.

Все это совсем не радовало. Наверно, мне надо было отправить к Эммелине Майло. Он бы справился куда лучше.

– Я не собираюсь рыдать. Все это так ужасно… – Эммелина вытерла слезы. – Но ты должна знать, что Джил невиновен. Он никогда бы не мог убить Руперта, просто потому что не любил его… Он не убивал. Нет.

– Я знаю, – ответила я, вставая. – И поверь мне, Эммелина, я выясню, кто это сделал.

В коридоре я вдруг поняла, что дала некое обещание. Найти убийцу Руперта было непросто, кроме того, поиски опасны. Однако это меня не пугало. Я ни секунды не верила, что Джил виновен, и не позволяла себе даже думать о том, что его могут повесить.

Майло уже ждал в моем номере, развалившись на диване и без интереса листая роман, который я читала.

– Ну, что-нибудь узнал? – без предисловий начала я.

Он отбросил книгу.

– Похоже, Оливия Хендерсон вскрыла себе вены. Я заказал тебе завтрак в номер. – И он кивнул на серебряный поднос.

Я подошла к столу и подняла крышку. Терпеть не могу холодную овсянку, но как же мило, что муж подумал обо мне.

– Вены? Какой ужас.

Я присела на стул напротив Майло. Взятый утренний темп начинал сказываться. В теле еще ощущалась вялость, но тяжесть ушла.

– Я тоже подумал – несколько театрально.

– Какая бесчувственность. Она все-таки могла умереть.

– Но не умерла же. Ешь овсянку, Эймори. Судя по твоему виду, тебе необходимо подкрепиться.

– Я не хочу есть, спасибо. Так опасности для жизни нет?

– Никакой. Оплошала бедняжка.

– Ты о чем?

– Или она не собиралась доводить дело до конца, или у нее сил меньше, чем у котенка. Раны неглубокие, травма незначительная. Вряд ли даже потребуется налагать швы.

Я была ошарашена.

– Майло, боже мой, как тебе удалось все это узнать?

Он улыбнулся:

– Настоящий следователь никогда не выдает свои источники.

– Так ты у нас теперь следователь?

– Я подумал: почему бы не попробовать?

Майло откинулся на диване, и в глазах появилась знакомая искорка, означающая редкий у него порыв энтузиазма. Я его не видела таким уже очень давно и испытала неоправданное удовлетворение, как будто это мне удалось хоть чем-то пробудить его интерес.

– Что-нибудь еще?

– Не очень много. За столом сегодня говорили исключительно о мисс Хендерсон, больше ни о чем.

– Что ж, должна признать, ты молодчина.

Он снова улыбнулся:

– Это оказалось намного увлекательнее, чем Монте-Карло. А что у тебя? Узнала что-нибудь у Эммелины?

Я вздохнула:

– Она совершенно разбита. Не знаю, на сколько ее хватит. Чуть что, рыдает. Конечно, ей здорово досталось. На ее месте я бы, конечно, тоже лежала пластом.

– Ерунда, – отмахнулся Майло. – Ты бы выдержала.

Я не поняла, что это было – комплимент или упрек, и потому ответила как можно небрежнее:

– Ты думаешь?

Майло усмехнулся:

– Разумеется. Если бы меня укокошили, я бы оставил тебе кучу денег и полную свободу действий.

Идя к выходу, я бросила через плечо:

– Ради этого не стоит становиться жертвой убийцы. Все вышеперечисленное я могу получить посредством простого развода.

– Спокойно, любовь моя, – ослепительно улыбнулся Майло.

Полнейшее безразличие Майло к людям в сложившейся ситуации могло оказаться бесценным. Я поставила перед ним задачу выудить максимум информации из наших друзей, надеясь, что разговоры с ним все сочтут пустой болтовней, не чреватой последствиями. И существует вероятность того, что кто-нибудь да проболтается.

Сама же я, расставшись с Майло, первым делом собралась в полицейский участок к инспектору Джонсу. Он нехорошо поступил с Джилом, да и со мной тоже, и тут надо разобраться.

В участке мне сказали, что инспектор занят, однако предупредительный сержант сообщил ему о моем приходе, и уже через несколько минут я очутилась в служебном кабинете Джонса. Здесь все было прибрано и опрятно (кто бы сомневался). Я обратила внимание на фотографию инспектора вместе с красивой темноволосой женщиной, вероятно женой. Кроме фотографии, в кабинете было очень немного вещей, не имеющих непосредственного отношения к работе. Джонс сидел за столом, на котором высились аккуратные стопки бумаг. Все свидетельствовало об упорядоченности и деловитости. Когда я вошла, инспектор встал.

– Миссис Эймс, – поздоровался он.

Я бы не сказала, что Джонс встретил меня радушной улыбкой, но выражения явного неудовольствия на его лице я тоже не заметила. Он как будто забавлялся мной, и это злило. Вчерашнее негодование, правда, уже улеглось, но после ареста Джила зависть и восхищение деловыми качествами инспектора тоже остыли. А потому демонстрировать полную меру дружелюбия я не хотела. Тем не менее передо мной стоял определенно умный человек, и я надеялась, мои доводы его убедят.

– Полагаю, инспектор, вы догадываетесь, зачем я пришла, – холодно сказала я, присев на простой деревянный стул, предложенный Джонсом.

– Вы считаете, что открылись мне, а я злоупотребил служебным положением, – без предисловий начал он. – Это понятно, и мне искренне жаль, что вы так думаете. Тем не менее, если мистер Трент виновен в убийстве, мой долг арестовать его и предъявить ему обвинение.