Уже расплываясь в улыбке, она услышала — почувствовала? — шепоток... то ли снаружи, то ли прямо в голове.

Это неправильно. Он не на месте. Его надо выдернуть. Он будет разрастаться, пока не уничтожит все вокруг.

Воздух вдруг стал холодным и влажным, на золотое солнце наползли серые облака. Она задрожала. Ей стало страшно.

Не позволяй ему расти. Он задушит все живое, что ты создала.

Правильно! Конечно, правильно. Он не смеет распихивать всех остальных, нарушать порядок.

Она выкопает его, найдет ему другое место. Придется все переделывать. И это после того, как она считала работу законченной...

«И цвет совершенно неправильный, — думала Стелла, глядя на бутоны, раскрывающие синие лепестки. — Слишком дерзкий, слишком насыщенный, слишком яркий».

Но цветы прекрасны — это отрицать невозможно. Если честно, она никогда не видела столь прекрасных, безупречных цветов. И стебли уже чуть ли не выше ее, и цветы — огромные, с обеденную тарелку.

Ложь. Ложь.

Шепот — женский, яростный — вползал в ее сонный мозг. Она, постанывая, металась в холодной постели.

Убей его! Убей его! Скорее, пока не поздно!

Нет, она не может убить такое трепетное, полное жизни великолепие, но это вовсе не значит, что она оставит его там, где ему не место. Она не позволит ему нарушать порядок.

Сколько она планировала, подготавливала, трудилась, а теперь вот это! Ну, ничего. Просто придется спланировать еще одну клумбу и поработать над ней. Стелла вздохнула, протянула руку и коснулась пальцами ярко-синих лепестков. Предстоит много работы, много хлопот, но...

—Мама...

—Правда, красивый? — прошептала она. — Синий-синий.

—Мама, проснись!

—Что? — Стелла с трудом выбралась из цепких объятий сна, увидела Люка, стоявшего на коленях на краю ее кровати, и сразу почувствовала страшный холод.

—Сынок? — полностью очнувшись, она накинула на Люка покрывало. — Что случилось?

—У меня что-то с животиком.

—А-а... — Она села, машинально приложила ладонь к его лбу, проверяя, нет ли температуры. Лоб был чуть теплее обычного. — Животик болит?

Люк отрицательно покачал головой. Стелла увидела в его глазах слезы.

—Тошнит. Можно я посплю с тобой?

—Можно. — Стелла откинула одеяло. — Ложись и укройся, малыш. Не пойму, почему здесь так холодно. На всякий случай я померяю тебе температуру.

Стелла прижалась губами к его лбу — определенно слишком теплый. Она включила прикроватную лампу, вскочила и принесла из ванной комнаты термометр.

—Давай-ка повспоминаем... — Она отвела от ушка сына прядь волос. — Когда ты ложился спать, тебя подташнивало?

—Не-ет. Просто... — Люк напрягся и тихонько застонал.

Стелла сразу поняла, что его вот-вот вырвет, и с чисто материнской ловкостью подхватила и унесла в ванную. Они успели. В последний момент, но успели. И, пока малыша тошнило, она поддерживала его, гладила, успокаивала.

В конце концов Люк поднял голову, повернул к матери побледневшее личико.

—Меня вырвало.

—Ничего страшного, малыш. Сейчас мы тебя подлечим.

Она дала ему воды прополоскать рот, обтерла личико влажным полотенцем, отнесла в кровать. Странно, в комнате стало тепло.

—Животик успокоился.

—Хорошо. — Стелла все-таки померила ему температуру — та оказалась немного повышенной. На всякий случай она поставила рядом с кроватью мусорную корзину. — А еще где-нибудь болит?

—He-а, но я не люблю, когда меня рвет... Во рту потом очень противно... И зуб опять качается. А если меня снова вырвет, он тоже вылетит, и мне нечего будет положить под подушку.

—Не переживай. Ты обязательно положишь свой зуб под подушку. Я схожу вниз и принесу тебе имбирной водички. Полежишь один? Я вернусь через минуту. Ладно?

—Ладно.

—Если снова затошнит, сплюнешь сюда. — Она подвинула корзину поближе к кровати. — Я быстро вернусь, малыш.

Стелла, как была в ночной рубашке, бегом спустилась по лестнице, подумав, что одно из неудобств большого дома — расположение кухни в миле от спален.

Надо купить маленький холодильник. Такой, как был у нее в комнате в общежитии, когда она училась в колледже.

Что же делать с Люком? Температура невысокая. Наверное, к утру ему будет получше. А если нет, придется обратиться к врачу.

Стелла нашла в холодильнике имбирную газировку, насыпала в высокий стакан кубики льда и побежала назад.

—Я попью имбирной водички, — услышала она голос Люка, подходя к своей комнате. — Потому что меня стошнило. Сейчас мне лучше, но вдруг опять стошнит... Я могу поделиться.

—Спасибо, милый, но...

Стелла влетела в комнату и увидела, что Люк, опершись на подушки, сидит спиной к двери.

В комнате опять было холодно, так холодно, что при дыхании изо рта вырывался пар.

—Она ушла, — сообщил Люк.

Мурашки — не только от холода — пробежали по ее позвоночнику.

—Кто ушел, милый?

—Тетя. — При виде имбирной воды сонные глазки оживились. — Она посидела со мной, пока тебя не было.

—Какая тетя, Люк? Мисс Роз? Хейли?

—Нет. Та тетя, которая приходит и поет. Она хорошая. Можно выпить всю водичку?

—Нет, немножко. — Стелла дрожащими руками налила в стакан немного воды. — Где ты ее видел?

—Прямо здесь. — Люк показал на кровать, затем обеими руками схватил стакан и начал пить. — Вкусно.

—А раньше ты ее видел?

—Угу. Иногда я просыпаюсь, а она рядом. Поет песенку. Дилли-дилли...

Лаванда голубая, дилли-дилли. Лаванда зеленая[23].

«Эту песню я и слышала», — поняла она, цепенея от страха.

—Она...

«Только не пугать малыша», — предостерегла себя Стелла.

—Как она выглядит?

—Ну, вроде красивая. У нее желтые волосы. Я думаю, она ангел. А тети-ангелы бывают? Помнишь сказку об ангеле-охраннике?

—Ангеле-хранителе.

—Только у нее нет крыльев. Гэвин говорит, что, может, она ведьма, но добрая, как в «Гарри Поттере».

Стелле казалось, что у нее в горле суше, чем в пустыне.

—Гэвин тоже ее видел?

—Да. Она приходит нам петь. — Люк вернул ей стакан и потер глаза. — Животику уже лучше, и я хочу спать. Можно я посплю у тебя?