взяла его за руку и хотела сказать ему несколько слов утешения, но у нее не хватило духу на это. Когда Бимардер повернулся и увидел ее, то у него также язык прилип к гортани. И так долго они сидели друг против друга, и Бимардер не сводил глаз с Аонии, она же опустила очи долу, так как ей было стыдно встречаться взглядом с Бимардером. Когда же она все-таки решилась их поднять, то от смущения ее прекрасный лик покрылся румянцем. И мой отец (а часть этой истории рассказывали еще в его время) говорил, что от этого румянца Аония сделалась настолько прекрасной, что этим совсем погубила Бимардера!

Пока они оба пребывали в таком состоянии, то есть как бы не в себе, к двери подошла Инеш и сказала, что уже пора уходить и Аонию ищут. Таким образом, Аония вынуждена была встать и уйти, а Бимардер должен был остаться. Но Аония, прекрасно видевшая его печальные глаза, оторвала от своей рубашки часть рукава и дала его Бимардеру, словно для того, чтобы им вытереть слезы. И в том, как она это сделала, таилось понимание того, почему она так поступила. Казалось, что за этим была такая боль, которую нельзя было выразить словами.

– Тяжко мне, ибо на ваше несчастье я все время причиняю вам горе, хотя мне этого совсем не хочется.

Эти слова она сказала ему уже за дверью, и от них и стоящих за ними чувств слезинки закапали друг за другом из ее прекрасных глаз и стали скатываться с ее прекрасного лица. А сам Бимардер зарыдал из-за того, что потерял ее из виду, и казалось, что одних глаз, которые теперь были у него только для плача, ему не хватало; к ним присоединился и голос, так как от горя и рыданий Бимардер не мог вымолвить ни слова.

Но когда Инеш стала поторапливать Аонию словами и чуть ли не подталкивать руками, она еще раз повернулась к нему, сказав:

– Меня уводят!

Казалось, взгляд ее так и был устремлен на Бимардера, пока наконец она не скрылась за соседними домишками. Бимардер бросился к противоположному окну своего домика, откуда можно было видеть уходящих женщин. Они уже скрылись из виду и, вероятно, благополучно добрались до дома, а он все еще смотрел им вслед. Казалось, что глаза его отдыхали, домысливая то, чего уже не могли видеть по своей слабости и из-за многих препятствий.

Но когда, как ему показалось, женщины уже пришли домой, он вспомнил о краешке своей кровати, на котором сидела Аония, и сразу бросился к нему. Глядя на него, он стал вспоминать все, что она сделала и сказала за время их встречи. Потом, взяв в руки оставленный ему кусок рукава, начал плакать и говорить различные горькие слова, словно бы Аония могла их услышать.

Так проходила эта болезнь, во время которой Бимардера навещала Инеш с вестями об Аонии, благодаря чему он быстро выздоровел.

И до тех пор, пока с Бимардером не приключилось несчастье, о котором я вам собираюсь поведать, произошло еще много всяких событий. Закончилось возведение дворца Ламентора, и, поскольку кругом было очень пустынно, Аония с няней и другими женщинами стали совершать прогулки вдоль берега реки, где всегда находился и Бимардер.

Но в этом мире никто не может быть полностью уверен ни в чем: и Бимардеру, как вы знаете, лишь до поры до времени удалось пребывать в этой глуши в относительной безопасности.

Глава XXIX

О том, как Ламентор выдал Аонию замуж за сына одного здешнего рыцаря, и о советах, которые в связи с этим дала ей Инеш

Случилось так, что девица, из-за которой погиб охранявший мост рыцарь, о котором я вам уже поведала, быстро сошла в могилу, узнав об участи своего защитника. И замок от нее унаследовал сын очень богатого и знатного в этом краю человека. Через соседей он стал вести с Ламентором переговоры, желая женить сына на Аонии, на чем они быстро и порешили, так как по мнению обоих жених и невеста обладали одинаковыми достоинствами.

Но, поскольку Ламентор был в трауре и вел уединенный образ жизни, Аония узнала обо всем лишь накануне того дня, когда ее должны были увезти в замок, ибо в своем доме Ламентор не хотел устраивать празднества, да к тому же он считал, что Аонии не мог быть неприятен его выбор, так как ее будущий муж был хорош собою и вполне обеспечен благами мира сего. Поэтому Ламентор и не поставил Аонию заранее в известность о ее собственной свадьбе.

Но все было не так, как он думал, и всю ночь перед свадьбой Аония провела в сплошных рыданиях. И если бы не Инеш, знавшая все ее тайны, она бы погибла или же по крайней мере была бы потеряна для этого мира.

Но Инеш ее утешила и, поддержав некоторые ее надежды, не только убедила не делать ничего над собою, но и научила ее быть довольной своей участью и даже желать ее, сказав, что мужья так мало интересуются своими женами, что в замужестве она сможет обрести ту свободу, которой ей не хватало дома.

Аония решила последовать этому совету, не говоря ничего Бимардеру, ибо не было времени, чтобы сообщить ему обо всем. Но обе женщины решили, что Инеш все ему расскажет на следующий день или потом, так как Аония собиралась упросить Ламентора разрешить ей взять Инеш с собою.

И вот этот следующий день настал.

Поскольку Бимардеру не надо было пасти коров, он еще до рассвета вышел прогуляться по берегу реки и увидел большое количество всадников, съезжавшихся ко дворцу Ламентора. В этот момент ему не у кого было спросить, что бы это могло значить, однако он решил никуда не уходить, так как ему сразу захотелось узнать, что происходит; так первое пробуждение души обычно служит нам предупреждением, и если бы мы придавали ему больше значения, то могли бы полностью или хотя бы отчасти предвидеть то, что с нами произойдет.

Глава XXX

О том, как Филену, муж Аонии, поспешил увезти ее из дома Ламентора под большой охраной

Между тем, спешившиеся люди провели немало времени с Ламентором. Потом они стали выходить друг за другом, не спеша и словно на празднике. Потом Бимардер увидел сидящих верхом женщин и целую кавалькаду выезжавшую из замка. Тут он остановил пажа и спросил его, что это значит. Тот все