Итак, теперь вы видите, что простая задача — преодолеть что-либо, защитить вас или замаскировать от атакующего — может стать сложнейшей, если вы не готовы к ее решению. Если вы не готовы, вы, скорее всего, станете жертвой. Представьте, что вы пытаетесь избежать атаки или убежать от атакующего. Вы должны подготовить свой ум; но самым сложным выбором в активной насильственной ситуации станет то, что мы должны обсудить дальше: бой!

Несколько лет назад у меня состоялись две уникальные встречи в фойе студии Fox News, пока я ждал выхода на шоу Шона Хэннити. Одна из этих встреч — с легендой бокса в супертяжелом весе Эвандером Холифилдом, а другая — с легендой смешанных боевых искусств Чаком Лидделлом. Между ними было поразительное сходство: оба очень спокойны, не слишком болтливы и не высокомерны.

Я немного занимался боксом в колледже, и я немного поучаствовал в боях, не связанных с каким-либо видом разрешенного спорта. Я привычно постоянно анализирую различные аспекты жизни, а также поведение окружающих, и поэтому могу однозначно сказать вам: когда большинство людей сталкивается с необходимостью боевых действий, они больше похожи на павлинов, участвующих в ритуале спаривания, чем на таких людей, как Холифилд или Лидделл на ринге. Люди не хотят сражаться и, как правило, желают, чтобы другой человек просто отступил. Это никак не может сравниться с ситуацией, в которой опытный боец сражается с другим опытным бойцом, когда им нужно идти вперед и не отступать. Когда борются обычные люди, их основная техника — это, как правило, пустая болтовня и выпячивание груди.

Давайте проведем эту аналогию еще дальше. Если представить себе обученного бойца смешанных боевых искусств, который стоит со своей девушкой у банкомата, и представить, что к ним подходит незнакомец с пистолетом и приказывает отдать ему деньги, вы согласитесь с тем, что реакция бойца будет отличаться от реакции человека, у которого нет никакой подготовки. Опытный боец может выбрать вариант «отдать кошелек и не драться», но то, что у него есть опыт принятия решений при высоком уровне адреналина, а также опыт реагирования на человека, который хочет причинить ему боль, значительно повысит его способность оставаться эмоционально стабильным и ясно мыслить.

Я не экстрасенс, но при некотором осмысленном анализе мог бы предсказать, что гражданский человек, который не обучен искусству сражаться и который, возможно, действительно никогда в своей жизни не был в настоящем бою, не будет реагировать с тем же уровнем эмоционального контроля и четкости мышления. Я видел, как некоторых из краснобаев валили с ног, потому что они увлеклись пустыми разговорами и по-настоящему полагали, что другой человек смягчится. Гордость часто сопутствует этим хвастливым маневрам, но представьте себе, что противник направляет на такого энергичного болтуна оружие. В большинстве случаев вы увидите полный разворот в поведении, потому что болтун знает, что чаша весов битвы теперь склонилась в пользу противника. А еще он почувствует такой комок в горле, что ему будет трудно дышать. Если страх не пройдет быстро, то человек, который изначально был лауреатом премии «Оскар» в номинации «Лучший трепач», испугается так, что и на ногах-то едва будет стоять.

При обсуждении подобного опыта с вами я нахожусь в более выигрышной позиции, потому что я сталкивался с пистолетом дважды — во времена моего детства и на агентской службе в ФБР. Однажды под дулом пистолета находился невинный, неподготовленный мальчишка, в другой раз — опытный атакующий, боевой специалист, полностью обученный тактический защитник, вооруженный до зубов и готовый сражаться.

Будучи родом из очень бедной семьи, живущей в горах Озарк на севере штата Арканзас, я воспитывался с тремя сестрами и без братьев. Излишне говорить, что чувство юмора у меня выработалось очень быстро, как и у всей моей семьи. Мне было около десяти лет, и одна из подруг моей старшей сестры собиралась переночевать в нашем доме. Было уже поздно, а ей еще нужна была одежда для следующего школьного дня. Моя сестра немного старше меня, поэтому она и ее подруга привыкли ложиться спать позже, чем я. Но меня они любили (когда не мутузили) и поэтому спросили, хочу ли я пойти с ними за одеждой. Конечно, я сказал «да». Полдесятого вечера, лето в Арканзасе, около 30 градусов, гулять — одно удовольствие.

Короче говоря, когда мы пришли в дом подруги моей сестры, все спали. Учитывая, что это был Арканзас где-то 1979 года, двери не были закрыты. Это был ее дом, мы спокойно вошли внутрь и поднялись наверх. Когда мы поднимались по лестнице, моя сестра с искрометным чувством юмора прошептала: «Так, сначала берем все ценное» — и хихикнула. Я увидел в коридоре у стены кресло и сел в него, так как помогать им выбирать одежду для школы мне было неинтересно.

Я сидел, спокойно размышляя о своих делах и думая о том, о чем думает десятилетний ребенок, а потом, подняв глаза, увидел дуло револьвера 38-го калибра в двух футах от моего лица. Отец подруги, к сожалению, услышал шутку моей сестры и, по-видимому, подумал, что в дом проникли грабители, что было действительно интересно, потому что за все мое детство в этом городе не было ни одного ограбления.

Два воспоминания об этом мгновении глубоко запечатлелись в моей голове. Я помню, что я застыл от страха, не мог двигаться или говорить. У меня буквально отключился мозг — я просто почувствовал ужас. И еще одно: по сей день, более тридцати семи лет спустя, я могу закрыть глаза и представить размер отверстия ствола стального монстра, который смотрел на меня невероятно строго; я даже как-то исхитрился увидеть внутри него нарезку, которая вилась до того места, откуда пуля отправляется в свой вояж.

Пока хозяин дома кричал на меня, я хотел объяснить ему, кто я такой, но буквально не мог говорить. Когда девчонки услышали суматоху и выбежали в коридор, я сидел, плакал и дрожал, задаваясь вопросом, что со мной будет. Но — ирония судьбы! — в дальнейшем я рос, обожая оружие.

Теперь я взрослый человек и действительно люблю оружие и предоставленную Богом свободу, которую отцы-основатели этой великой страны закрепили в нашей Конституции. Само собой разумеется, что к тому времени, когда я жил в Нью-Йорке и работал спецагентом ФБР, я был очень хорошо знаком с огнестрельным оружием всех размеров и калибров и их конкретным использованием. Мои тактические навыки были отработаны в течение многих лет занятий, обучения и оперативного использования огнестрельного оружия. В первый раз, когда я носил оружие как официальное лицо, я находился в городе Норт-Литл-Рок, штат Арканзас, в Робинсон-Кэмпе, на базе Национальной гвардии, куда я был назначен офицером полиции (а не простым солдатом). Лагерь «Робинсон» был и остается выдающимся подразделением, которое патрулирует базу Национальной гвардии на 33 тысячах акров, и это было отличное место для начала моей карьеры на службе нации.