А как же другие империи? О войне никто никогда не говорил, но от границ, словно туман, долетал шепоток недовольства. Вескийская королевская чета, имевшая семерых детей, рвалась к власти, брату фароанского короля тоже не сиделось на месте – рано или поздно лорд Сол-ин-Ар проложит себе путь к трону Фаро, и какие бы виды друг на друга они ни имели, факт остается фактом: Арнс находится прямо между ними.

И еще был Келл.

Сколько бы ни шутил Рай вместе с братом над его репутацией, с Фаро и Веском шутки плохи. Многие были убеждены, что Келл – краеугольный камень Арнезийской империи, стоит его устранить – и государство рухнет.

И не важно, правда это или нет. Соседи всегда будут искать малейшую слабость, потому что править империей – удел сильных. Значит, надо показать силу. И Эссен Таш для этого – идеальная сцена.

Сцена, на которой Арнс будет блистать.

Сцена, на которой будет блистать Рай – не только как бриллиант, но и как меч. Он всегда был олицетворением богатства. А хотел бы олицетворять силу. Магия – это, конечно, сила, но не единственная. Рай говорил себе, что может стать сильным и без нее.

Его пальцы сжали балконные перила.

В памяти ожили воспоминания о даре, который сделал Холланд. Несколько месяцев назад принц совершил глупость – огромную глупость, едва не стоившую жизни и ему самому, и всему городу. Только ради того, чтобы стать сильным, как Келл. Народ никогда не узнает, как близко к гибели подвел их наследный принц. А больше всего на свете Рай Мареш мечтал быть нужным своему народу. Он долго считал, что подданные хотят видеть в своем принце беззаботного весельчака. Он не был настолько оторван от жизни, чтобы полагать, будто в городе нет страданий, однако привык думать – точнее, хотел думать, – что сделает людей хоть немного счастливее, если будет счастлив сам. В конце концов, они его любят. Но что подобает принцу, не подобает королю.

«Не вредничай», – сказал он себе. Родители в добром здравии. Но все живое рано или поздно уходит. Так устроен мир. По крайней мере, так задумано природой.

Воспоминания стиснули горло. Боль, кровь, страх, а потом – тишина и мрак. Погружение во тьму, его тащат обратно, он как будто падает, а потом – острая рвущая боль при ударе о землю. Вот только падает он не вниз, а вверх. Вынырнул обратно в себя самого, и…

– Принц Рай!

Он моргнул и увидел стражника. В дверях стоял его охранник Тольнерс, высокий, строгий, церемонный.

Принц с трудом разжал ноющие пальцы, едва не примерзшие к перилам. Открыл рот – и ощутил вкус крови. Наверное, прикусил язык. «Прости, Келл», – подумал он. Нелегко знать, что твоя боль передается другому, что стоит тебе ушибиться – и он почувствует, и если ему больно, то виноват ты. Теперь Рай, кажется, стал постоянным источником страданий для Келла, а сам Келл ходит на цыпочках, как будто живет в стеклянном доме, и все из-за Рая. Это неправильно, нечестно, в этом нет гармонии. Рай держал в руках боль брата, а Келл держал в руках его жизнь.

– Что с вами? – забеспокоился стражник. – Вы побледнели.

Рай взял чашку чая, уже остывшего, прополоскал рот, чтобы избавиться от металлического привкуса, и дрожащими пальцами отставил чашку.

– Скажи мне, Тольнерс, – с наигранной легкостью заговорил он, – неужели моей жизни угрожает столь сильная опасность, что охранять меня должен не один человек, а сразу двое? – Рай указал на другого стражника, все еще прижимавшегося к холодному камню наружной стены. – Или ты пришел сменить Виса, пока он не лишился чувств?

Тольнерс посмотрел на Виса и мотнул головой. Второй стражник радостно нырнул в дверь, в надежную комнату. Тольнерс не занял его место у стены, а остался стоять перед принцем по стойке «смирно». Он был, как всегда, в полных доспехах, за спиной развевался на холодном ветру красный капюшон, под мышкой зажат золотой шлем. Он походил скорее на статую, чем на человека, и в этот миг – как и много раз до этого – Рай пожалел, что рядом с ним нет прежних стражников, Мортимера и Перси. Он скучал по их веселой, легкой болтовне. Ему частенько удавалось заставить их забыть, что он принц. А иногда они сами заставляли его забыть об этом.

«Не противоречь сам себе», – одернул себя Рай. Нельзя быть одновременно олицетворением власти и обычным человеком. Надо выбирать. И выбирать правильно.

Ему вдруг почудилось, что балкон наполнился людьми. Рай взял чертежи со стола и отступил в теплую комнату. Положил бумаги на диван, подошел к буфету налить себе чего-нибудь покрепче и вдруг увидел на столе письмо. Давно ли оно тут лежит?

Рай оглянулся на стражников. Вис стоял у темных дверей, от скуки теребя ниточку на капюшоне. Тольнерс оставался на балконе, смотрел на строительство с еле заметной складкой меж бровей.

Рай распечатал конверт. Письмо было нацарапано мелкими черными буквами не на королевском языке и не на арнезийском, а на кас-авнесе – редком приграничном диалекте, которому Рай выучился несколько лет назад.

Ему всегда легко давались языки, поскольку они были делом человеческим, а не магическим.

При виде диалекта Рай улыбнулся. Очень умно – и никто не сможет прочитать, и меньше бросается в глаза, чем шифр.

Записка гласила:

«Принц Рай!

Я всем сердцем не одобряю вашу затею и лелею надежду, хоть и слабую, что вы оба одумаетесь. На случай же, если этого не произойдет, я предпринял необходимые меры – надеюсь, совесть не будет мучить меня слишком сильно. Сегодня днем мы обсудим цену ваших дерзких начинаний. Возможно, пар поможет очистить ваш разум. Независимо от вашего решения, я надеюсь по окончании этого мероприятия получить щедрый дар в пользу Лондонского святилища.

Ваш покорный слуга, старший друг и авен эссен,

Тирен Серенс»

Рай улыбнулся и отложил записку. Над городом прокатился звон колоколов, доносившийся из святилища на другом берегу реки.

«Возможно, пар поможет очистить ваш разум».

Рай хлопнул в ладоши, напугав стражников.

– Господа, – воскликнул он и взял халат. – Мне хочется сходить в баню!

II

В глубине было тепло и тихо.

Рай оставался под водой сколько мог, пока не закружилась голова. И только когда в висках застучало, а легкие сдавило, он вынырнул и вздохнул полной грудью.

Он любил королевские бани, провел там немало пленительно-томных дней, а также вечеров и рассветов, но почти никогда – в одиночестве. Обычно среди каменных стен гремел смех развеселой компании, подруги дарили ему мимолетные поцелуи, но сегодня тишину нарушал лишь легкий плеск воды. У дверей стояли стражники, возле бассейна ждали служанки с кувшинами мыла и масла, щетками, халатами, полотенцами, а принц Рай неторопливо прогуливался по грудь в воде.

Половину зала занимал широкий бассейн из черного полированного камня, украшенный стеклом и золотом. На сводчатых потолках плясали отблески света, проникавшего через высокие витражные окна.