— Стойте! — закричал он, поднимая руки вверх. — Духи не велят продолжать!

Его не услышали. Тогда шаман взвыл и ринулся между противниками.

Потом никто не мог сказать, что произошло в действительности. Но нового удара не последовало. Зато послышался глухой крик, и тело шамана покатилось по полу. А поединщики отпрянули друг от друга. Клинки обоих были выпачканы в крови, но у обоих были и свежие раны — на локте у Хаука и на втором плече у Паладайна.

Какой-то миг все стояли, как парализованные. Хаук опомнился первым. С быстротой молнии метнувшись к противнику, он резким ударом сверху вниз рубанул по мечу Паладайна. Не ожидая того, император выронил клинок.

Звон падающего меча вывел зрителей из оцепенения. Один за другим они отводили глаза от тела шамана и переводили взгляды на противников.

Хаук отступил на шаг.

— Духи сказали свое слово! — промолвил он. — Я невиновен!

— Невиновен! Невиновен! — воскликнули те трое советников, которые прежде голосовали за его невиновность.

— Невиновен! — закричал генерал аш-Гарбаж, и его крик подхватило несколько его сторонников.

— Нет! — зарычал Верховный Паладайн. — Он убийца! На нем кровь шамана! Взять его!

— Нет! Нет! — загомонили те, кто стоял ближе и кто видел, что шаман жив и пытается встать. — Духи сказали свое слово!

Но было поздно. Повинуясь взмаху руки императора, его телохранители сдвинулись с места, окружая Хаука и оттесняя его от остальных. Генерал аш-Гарбаж, забыв про все, попытался прорваться к сыну, но его оттолкнули назад.

— Во имя Золотой Ветви! — из-за спин телохранителей проревел голос Верховного Паладайна. — Взять преступника и убийцу!

Хаук попятился, отступая к обрыву. Он крепко сжимал рукоять талгата, словно черпал из него силу. Глаза его перебегали с одного нового противника на другого. И он сорвался с места прежде, чем телохранители Паладайна перешли в атаку.

У них были топоры на длинных рукоятях и мечи, но у него — внезапность. Прежде чем кто-либо успел опомниться, он оттолкнул одного, сделал выпад в сторону другого, рубанул по древку топора третьего и прорвался сквозь строй. Зрители шарахнулись в стороны. Хотя многие были при оружии и даже успели обнажить его, никто не осмелился встать у него на пути. Хаук стремительно нырнул в один из боковых ходов.

— В погоню! — взвыл император. — Схватить! Казнить! До тех же пор, пока его не изловят, Хаук аш-Гарбаж объявляется вне закона! Помощь ему будет приравнена к государственной измене. И изменник тоже подлежит казни!

Шаман собрал силы и сел на полу, зажимая рукой рассеченную бровь. Кровь лилась по его лицу, но он знал, что это — не след от меча и тем более талгата. Просто он ударился при падении. Кроме того, сильно ныл ушибленный бок и локоть.

— Я жив, — слабым голосом заявил он, и несколько стоявших поблизости орков поспешили помочь старику встать на ноги. — Мой император, я…

— Слушать ничего не хочу! — выкрикнул тот и в сердцах наподдал ногой предавший его меч. — Мое слово — закон!

Генерал аш-Гарбаж попятился, спеша укрыться за спинами остальных военных. Присяга Верховному Паладайну боролась в нем с отцовскими чувствами, и он не знал, как себя вести. Кроме того, ему очень не хотелось очутиться сейчас на месте сына — то есть быть казненным под горячую императорскую руку.

Полумертвую от страха Ласкарирэль протащили по подземным коридорам и швырнули на камни в маленькой темной пещерке. Заскрежетал камень, закрывая выход, и девушка осталась одна — в самый последний момент Хайя решила вернуться и узнать, чем кончилось дело. Она справедливо рассудила, что с пленницей за это короткое время ничего не случится. А Хаук… как ни крути, его жизнь или смерть волновали дочь Паладайна.

Связанная по рукам и ногам, Ласкарирэль осталась одна наедине со своими мыслями. Страх смерти был настолько силен, что она долго не могла ни о чем думать. Хуже всего было именно ожидание — когда же придет пора умирать? И скорее бы кончились ее мучения! Неужели она мало пережила за последние неполные две недели? Она была готова покончить с собой — только бы избавиться от терзавшего ее ужаса. Совсем скоро ее бросят на алтарь, и жрец разрежет ее тело, чтобы добыть кровь…

«Кровь девственницы! — прозвучал, еле пробившись сквозь пелену страха, внутренний голос. — А ты уже не являешься ею! Значит, для жреца ты уже не будешь представлять ценности. Значит, то видение алтаря — ошибка. Это то, чего тебе удалось избежать. И твое будущее по-прежнему туманно…»

Девушка застонала сквозь кляп. Да, это правда, но осталась молодая шаманка. Ей нет дела до того, девственна ли ее жертва. Она убьет ее просто так, из ревности и ненависти. А значит, ее смерть все-таки не назовешь быстрой и легкой.

От страха из глаз девушки потекли слезы. О Покровители! Если бы она могла останавливать сердце! Но от страха даже те силы, которыми она владела, отказались ей служить.

Усиленные эхом, снаружи послышались шаги и голоса, но пленница от страха не поняла, кто и что говорит. Потом заскрежетал камень, и в ее тюрьму хлынул слабый свет масляной лампы. Пригибаясь, к ней на коленях заползла Хайя. Глаза двух девушек встретились.

— Дрожишь? — Орчиха схватила эльфийку за волосы, подтягивая к себе и заглядывая ей в глаза. — Скоро твой страх будет еще больше! Скоро ты будешь молить меня о смерти, но я еще подумаю, слушать ли твои вопли. Ты будешь умирать очень долго! Это я тебе обещаю!

Она попятилась и, выбравшись наружу, отдала приказ:

— Тащите ее за мной!

Двое орков сунулись в пещерку. Пленница забилась, пытаясь отползти подальше, но ее схватили за ноги и, как мешок, выволокли наружу. После чего подхватили поперек туловища и потащили за неторопливо шагающей шаманкой.

Это была совсем небольшая пещерка — просто вмятина в скале, где с трудом мог поместиться только он один. Но россыпь валунов наполовину скрывала вход, так что это укрытие до сих пор вряд ли кто обнаружил.

Хаук нашел эту норку еще мальчишкой и часто прятался там от отцовского гнева. Ни разу его не нашли в тайном убежище, хотя раза два или три отец и проходил вплотную к притаившемуся отпрыску. Щель с годами стала для него узка, и Хаук еле смог втиснуться в нее. Но развернуться там ему было уже не под силу — выбираться пришлось бы вперед ногами. Воздуха в тесноте пещерки тоже было мало для теперешнего Хаука, но зато у него появилось несколько часов покоя. Его будут искать где угодно, но только не тут. Есть время, чтобы подумать, как сбить погоню со следа и — самое главное, — что делать дальше.

Конечно, сдаваться он не собирался. Верховный Паладайн ясно дал понять, что казнит бывшего капитана, едва того изловят. Нет надежды на новый суд и новый поединок — он приговорен и может лишь оттянуть свой конец. А это значит, что надо уносить ноги. Но куда?

Изгнание — не самое приятное, что может случиться с орком. По своей природе орки общественные создания. Одним из видов казни как раз и была изоляция осужденного от себе подобных — никто не протянул более полугода, и, как правило, через месяц осужденные сходили с ума. Бывшего капитана запросто могут оттеснить в нижние пещеры и оставить там одного в твердой уверенности, что он погибнет в полном одиночестве. А этого Хауку не хотелось.