— Сегодня, Гектор? Тьфу ты черт…

— Приходи пораньше и никому ни слова. Скажи, что у тебя месячные, или что угодно.

— Пораньше — это во сколько?

— В одиннадцать.

— В одиннадцать? Ланч?!

— Ты не голоден?

Выбор времени и места был не так уж странен, как могло бы показаться. В одиннадцать утра, в будний день, убогий клуб на Пэлл-Мэлл оглашался лишь гудением пылесосов и монотонной болтовней нищих официантов-гастарбайтеров, которые переговаривались на ломаном английском, накрывая столики. Вестибюль с колоннами был пуст, не считая дряхлого швейцара в будочке и чернокожей уборщицы, которая драила мраморные полы. Гектор восседал, скрестив длинные ноги, в старом резном кресле и читал «Файненшл таймс».

В Организации бродяг, профессионально хранящих тайны, всегда было нелегко добыть точную информацию о коллегах. Но даже по здешним стандартам бывший заместитель директора по делам Восточной Европы, затем замдиректора по России, зам по Африке и Юго-Восточной Азии, а ныне руководитель неких загадочных «спецпроектов» слыл ходячей головоломкой или, как выражались некоторые члены Организации, бунтарем.

Пятнадцать лет назад Люк и Гектор вместе посещали трехмесячные курсы русского языка, которые вела престарелая русская княжна, жившая в увитом плющом особняке в старом Хэмпстеде, в десяти минутах ходьбы от нынешнего дома Люка. По вечерам после занятий они отправлялись проветриться в парк Хэмпстед-Хит. Гектор в те дни был куда легче на ногу, в физическом и профессиональном смысле. Маленький Люк с трудом поспевал за ним, долговязым и проворным. Его монологи, чересчур возвышенные (во всех смыслах) для Люка и щедро пересыпанные непристойными словечками, охватывали огромный спектр тем — от «двух величайших мошенников в истории, Карла Маркса и Зигмунда Фрейда» до необходимости срочно адаптировать классический британский патриотизм к современному сознанию. Тут обычно следовало традиционное лирическое отступление — Гектор требовал разъяснить ему, что такое «сознание» в принципе.

С тех пор их пути пересекались лишь изредка. Если карьера Люка шла предсказуемыми путями — Москва, Прага, Амман, снова Москва, штаб-квартира в промежутках и, наконец, Богота, — то стремительный подъем Гектора на пятый этаж казался предначертанным свыше. Насколько мог судить Люк, его бывший приятель максимально отдалился от простых смертных.

Но с течением времени яростный диссидент в душе Гектора начал все выше поднимать голову. Новое поколение амбициозных представителей Организации требовало новых прав в Вестминстерской деревне.[6]В закрытом письме к вышестоящим инстанциям, которое в итоге оказалось не таким уж закрытым, Гектор критиковал «мудрых глупцов» с пятого этажа, которые «пренебрегают нашим священным долгом — говорить правительству правду».

Пыль едва улеглась, когда Гектор, председательствуя при бурном разборе полетов, принялся защищать злоумышленников от нападок педантов, чье поле зрения, по его словам, было «противоестественно сужено необходимостью лизать задницу американцам».

Где-то в 2003 году Гектор пропал — впрочем, это никого не удивило. Ни прощальных вечеринок, ни некролога в ежемесячном бюллетене, ни загадочной медали, ни адреса для пересылки корреспонденции. Сначала его зашифрованная подпись исчезла с внутренних циркуляров. Затем из реестра рассылки документов. Затем из внутренней электронной рассылки и, наконец, из шифрованного телефонного справочника — это уже равнялось извещению о смерти.

В отсутствие Гектора неизбежно поползли слухи.

Якобы он взбунтовался против позиции высшего руководства относительно Ирака, за что и вылетел со службы. Неправда, говорили другие. Не Ирака, а бомбардировок в Афганистане, и Гектор не уволен, а подал в отставку.

Якобы он, в пылу спора, в глаза назвал секретаря кабинета министров «лживым ублюдком». Нет, возражали другие. Это был генеральный прокурор, «бесхребетный блюдолиз».

Те, кто располагал более вескими доказательствами, намекали на личную трагедию, которая постигла Гектора незадолго до ухода из Организации: его непутевый сын Эдриан разбился на краденой машине, находясь под воздействием сильнейших наркотиков, притом не впервые. Как ни странно, единственным пострадавшим был сам Эдриан, получивший травмы грудной клетки и лица. Но молодая мать с ребенком чудом избежали смерти, и заголовок «Блудный сын госслужащего послужил причиной катастрофы» вряд ли поднял Гектору настроение. Суд принял к сведению и предыдущие проступки Эдриана. По заверениям сплетников, Гектор, сломленный случившимся, отошел от дел, чтобы поддержать сына, пока тот отсиживает срок.

Но хотя у последней версии имелись свои достоинства — по крайней мере, в ее основе лежали реальные факты, — это было далеко не все, потому что спустя несколько месяцев после исчезновения Гектора его лицо появилось на страницах бульварной прессы. Он выступал отнюдь не как убитый горем отец, а как бесстрашный воин-одиночка, ведущий борьбу за спасение старинной семейной фирмы от лап «стервятников-капиталистов», чем и обеспечил себе место на первой полосе.

В течение нескольких недель те, кто наблюдал за ходом событий, с восторгом читали волнующие истории о старинной, в меру преуспевающей компании по импорту зерна (шестьдесят пять давних сотрудников, все акционеры). Их «систему жизнеобеспечения отключили буквально за считаные минуты» — по словам Гектора, который за те самые считаные минуты вдруг обнаружил в себе талант общественного деятеля. «Спекулянты и политические авантюристы у наших ворот; шестьдесят пять лучших мужчин и женщин Англии вот-вот будут выброшены на свалку», — сообщал он прессе. И разумеется, через месяц все заголовки гласили: «Мередит одерживает победу над стервятниками-капиталистами — семейная фирма торжествует».

Через год Гектор сидел в своем прежнем кабинете на пятом этаже и, как он любил выражаться, «пускал волну».

Каким образом Гектор сумел вернуться — или это Организация сама приползла к нему на коленях? — и что входило в обязанности так называемого руководителя спецпроектов, Люку оставалось только гадать. Чем он и занимался, следуя за Гектором черепашьим шагом по роскошной клубной лестнице, мимо выцветших портретов национальных героев, в пахнущую плесенью библиотеку, где никто никогда не бывал. Он все еще размышлял об этом, когда Гектор запер тяжелую дверь красного дерева, спрятал ключ в карман, расстегнул старый коричневый портфель и, сунув Люку запечатанный конверт без марки, неторопливо подошел к высокому подъемному окну с видом на Сент-Джеймсский парк.

— Думаю, это больше тебе подойдет, чем протирать штаны в администрации, — небрежно бросил он. Его угловатый силуэт четко вырисовывался на фоне грязных тюлевых занавесок.

Извещение в конверте было составлено лично Королевой кадров, которая не далее чем два месяца назад вынесла Люку приговор. Сухо и сдержанно, безо всяких объяснений, с сего момента он назначался на пост координатора свежеиспеченной целевой группы по контрпретензиям, подведомственной руководителю специальных проектов. В его обязанности входило «упреждающее рассмотрение эксплуатационных расходов, которые могут быть взысканы с фирм-заказчиков, извлекших значительную пользу в результате действий Организации». Новое назначение предполагало продление контракта на полтора года, в плюс к общему стажу, что способствовало увеличению пенсии. «Если возникнут вопросы — пишите на электронный адрес».