Так и не понимая толком, что и зачем делает, Сакс последовал за принцем. К Лиле.

Она лежала среди вереска навзничь. И дышала, на губах пузырилась пена. Розовая.

Розовая – это значит кровь. Сакс видел однажды такую рану. Тот боец умер, часа не прошло. А Лиле царапала пальцами землю, захлебывалась и хрипела:

– К холму… к хол…

Как хватал ее на руки, запрыгивал обратно на коня – а может, ему помогал Брандон, – Сакс не помнил. Он осознал себя лишь на вершине холма, над молочной гладью Девьего озера, с бесчувственной Лиле на руках. Она еще дышала, еле-еле, но дышала. А Сакс смотрел на холмы, десятки холмов, и понимал, что не успеет найти нужный. Зато успеет положить ее в озеро, в волшебное озеро, и слезы Девы непременно исцелят ее, не могут не исцелить!

Он направил коня прямо в озеро, спрыгнул в воду с ней на руках – она попыталась утонуть, враз намокшее платье потянуло на дно, но Сакс не позволил, удержал. Или Брандон – он спешился, вбежал в воду, подставил руки. Полмгновения они стояли по грудь в воде по обе стороны от фейри: из ее груди, под ключицей, торчала стрела, а вокруг расплывалось розовое пятно.

Закусив губу, Сакс выдернул стрелу – рана должна закрыться, пожалуйста, Отец-целитель, помоги!..

Лиле вздрогнула, открыла глаза, глянула прямо на Сакса… И умерла.

Верно, Сакс стоял бы так до вечера и до следующего утра, надеясь на чудо, но Брандон тихо вздохнул и сказал:

– Пойдем. – Помолчал и добавил: – Надо ее похоронить. Здесь, чтобы не нашли.

Могилу рыли мечами, вынимая землю щитом с королевским гербом. Молча. Так же молча Сакс завернул ее в плащ, поцеловал белые губы и уложил в неглубокую яму, погладил по животу. Хотелось сказать ей… хоть что-то сказать. Но сжавшееся горло едва позволяло дышать.

Засыпали и обкладывали холмик дерном так же, не произнося ни слова. Лишь потом, когда Сакс сидел рядом со своей Лиле, так и не ставшей ему женой, так и не родившей его сына, и смотрел на закат – первый закат без нее, – Брандон протянул ему только что вырезанную тростниковую дудочку:

– Я так и не слышал, как она играет.

Сакс осторожно взял дудочку у него из рук, положил на могилу. Закрыл глаза. В голове звучал Лилин голос, тихий и нежный, – та странная песня, что она пела вместе с Охотником.

– Засыпай, на руках у меня засыпай…

Засыпай под пенье дождя…

Далеко, там, где неба кончается край,

Ты найдешь потерянный рай.

– Она правда была фейри? – тихо спросил Брандон.

– Правда. Она жила здесь…

Перед глазами встал тот полдень, пахнущий земляникой, тонкая девичья фигурка над водой. И темные глаза, шепот: пойдем на берег. Сакс зажмурился, сжал кулаки.

Брандон еще помолчал, потом сжал его плечо.

– Расскажи. Я почти ничего не знаю… о них.

– Я тоже не знаю о них. Только о Лиле… – Сакс сглотнул земляничную, пахнущую кровью горечь. – Я вырезал ей дудочку. Перед ярмаркой, она попросила…

Он сбивался, путался, иногда надолго замолкал, и тогда Брандон снова сжимал его плечо и требовал: продолжай. И он продолжал, пока слова не закончились вместе со слезами, а над озером не взошла луна.

– Она уснула у меня на руках. Навсегда. Знаешь, говорят, если сильно любить фейри, они не уходят. А она – ушла. Вместе с нашим сыном…

Брандон молчал, просто обнимал его за плечи, делясь своим плащом и своим теплом, и это было правильно: король и крестьянин вместе. Сегодня – правильно, а что будет завтра, неважно.

– Может быть, ей было мало моей любви? – продолжил Сакс. – Или оттого, что загляделся на леди Мэйтланд, Дева решила, что нарушил клятву. Потому и слезы не помогли. Лось, дурной лось… слышал, верно, легенду о маленькой фейри?

– Нет, не слышал, – покачал головой Брандон.

– Маленькая фейри выросла, когда ее полюбил принц. Была ему верной женой. А потом он загляделся на прекрасную леди… Тогда фейри снова стала маленькой и ушла. Совсем. Тот принц умер от горя, потому что ему нужна была не та красавица – только его фейри. А она так и не вернулась…

Зажмурившись, Сакс уткнулся лицом в ладони. Снова ни дышать, ни говорить, ни думать – ничего. Пусто.

Брандон нашел его руку и переплел пальцы.

– Твоя фейри была лучше, чем та, из сказки, слышишь, брат? Та убила принца, а твоя – спасла. Нас обоих. Чтобы мы освободили Тейрон. Мы с тобой, больше некому.

Сглотнув так и не пролившиеся слезы, Сакс глянул Брандону в глаза и склонил голову: клятва на крови – это все, что у него осталось. Он будет служить своему сюзерену, что бы ни случилось.

– Да, мой принц.

Брандон нахмурился.

– Хватит принцев. Мы теперь братья, Сакс. – Поднялся сам, потянул Сакса за руку, чтоб встал. Указал на лес: – За тобой лапник, за мной костер. А на рассвете – в Кроу. – И вдруг кривовато усмехнулся. – Вы же там засели, а, брат?

Сакс пожал плечами и старательно усмехнулся в ответ.

– Да, Брандон.

– Так-то лучше, – кивнул принц и хлопнул его по плечу.

В этот раз она выплывала из забытья медленно и неохотно. Никак не могла поверить, что вернулась, что жива, что все закончилось… Главное – что все закончилось. В полусне она ждала, пока Михаил отцепит датчики, все в том же полусне взялась за его руку, с трудом поднялась.

– Голова не болит? Лиля подумала.

– Нет, – сказала она хрипло и заново удивилась, что горло после выхода из камеры как будто кошки драли. – Только кружится и поташнивает…

– А, это нормально. Неделя, чего ж ты хотела, – улыбнулся куратор. Глаза у него все равно были грустными. – Чудо, что вообще на ногах стоишь. Я тебя отвезу домой, только сначала осмотр, коктейль и отчет.

Проверил зрачки и пульс, постучал молоточком по коленке, пододвинул к ней поднос с двумя стаканами. Потом присел к компьютеру и принялся что-то быстро печатать. А Лиля, выпив витамины, замялась: ей очень хотелось задать один вопрос, но она не решалась. Наконец все же спросила:

– Михаил, а вот скажи… меня же убили в игре, и я в холм не смогла… Меня теперь не допустят к основной миссии? – хотелось спросить беззаботно, а получилось сдавленно и жалобно.

Куратор оторвался от монитора, поднял голову.

– Конечно, допустят, Лиле. Контракт мы не разрываем, следующее погружение – на основную миссию, но ты же помнишь правила? После смерти в игре ты не можешь вернуться в то же время. В игре твое отсутствие будет длиться не меньше пятнадцати лет.

Лиля помотала головой.

– Но там же Эри! Так же нельзя, он же…

Осеклась, вспомнив, как он спрашивал: ты собираешься родить нашего ребенка в холмах? А она не смогла сказать, что никаких детей у них не будет, потому что она ненастоящая, у нее в игровом теле даже месячных нет.