увидели ведьмы, – думаю, они вряд ли засядут в этих местах надолго.

– В случае с вашим покойным отцом они не торопились, – заметил я.

– Угу, – поддакнул Макгрей. – Но тогда они действовали слаженнее. – Он взглянул на Кэролайн: – Меня, мамзель, больше волнует часть про «чтобы увидели ведьмы».

Кэролайн кивнула.

– Я не предлагаю вести вашу сестру через весь Керкуолл с процессией и знаменем. Мы можем уехать ночью, после того как клиника опустеет. Так ее отъезд станет достаточно заметен.

– Но…

– Два экипажа, – перебила она. – Две группы. Одна садится на один пароход, другая на другой, а потом разъедемся в разные стороны.

У Девятипалого глаза полезли на лоб.

– Меня пугает, как хорошо вы в этом смыслите.

– Я скрывалась последние десять месяцев, мистер Макгрей. А до того я годами незамеченной пробиралась в лечебницу к отцу. – Она произнесла это с явной ноткой гордости в голосе.

– Для меня этот вариант идеален, – сказал Клоустон, вынужденно смирившийся с происходящим. – Думаю, мы сможем разместить большую часть пациентов в городе – но не всех. Если мы отправимся в разные стороны, я мог бы увезти оставшихся и беднягу Артура к моему коллеге в госпиталь…

– Не говорите нам, – остановил его Макгрей. – Сделайте, как сказала мамзель, и заберите Фиалку с собой. Так она будет в большей безопасности. Мы сядем на другой пароход и продолжим нашу… – он горько усмехнулся, – охоту на ведьм.

После того как план был составлен, остаток дня заполнился бесконечной суетой. Доктор Клоустон отправил не меньше дюжины записок в местный приход, поставщикам клиники и родственникам своих служащих с мольбами дать приют хотя бы части его пациентов. Тем временем обитатели клиники, медсестры и санитары упаковывали все ценное и необходимое. Исход занял время с полудня до раннего вечера – фиакры увозили людей и сразу возвращались за следующей партией. Для этого пригодились и обшарпанная коляска Кэролайн, и ее слуга-великан, а Макгрей почти весь день провел, помогая загружать пациентов в транспорт.

Я тоже хотел поучаствовать, но Макгрей лишь ответил: «От тебя и с двумя руками толку мало…»

Я решил не ругаться с ним и вместо этого отправился принять весьма заслуженную ванну и побриться – хотя бы для того, чтобы успокоить расшатанные нервы. Решение это оказалось опрометчивым, ибо я никогда прежде не брился левой рукой, а еще никак не мог отвести глаз от белого матерчатого цветка, пытаясь – совершенно безуспешно – высмотреть в нем хоть какие-то узнаваемые черты.

К тому моменту, когда я крайне неуклюже закончил приводить себя в порядок, уже занялся закат – поверить не могу, до чего короток день на севере, – и клиника почти опустела.

Я шагал по пустым коридорам, пол усеивали обрывки упаковочной бумаги и бечевки. Камины успели затушить, и внутри стало так же холодно, как и снаружи. Я порадовался, что надел самое теплое свое пальто.

Доктор Клоустон ждал в вестибюле, подсвеченном одной лишь тусклой масляной лампой. Он взирал на безлюдное помещение тоскливым взглядом.

– Вы скоро сюда вернетесь, – пообещал я ему. – И вы, и все ваши пациенты.

Он кивнул, но все же болезненно сглотнул и отвел взгляд, затуманившийся от слез. Я почувствовал себя ужасно виноватым. Эта клиника была, по сути, венцом его карьеры, величайшим даром родному городу, а мы просто взяли и выселили всех отсюда одним днем.

Через секунду на лестнице показался еще один огонек. Это была миссис Дженнингс.

– Мисс Макгрей готова, сэр.

Кэролайн шла за ней, облаченная в бордовый плащ, капюшон которого покоился на ее плечах.

– Харрис еще не вернулся? – спросил я.

– Он здесь, – сказала Кэролайн и показала в окно, за которым виднелся силуэт ее черного коня. – Нужно дождаться возвращения мистера Макгрея из гавани, если мы хотим выехать одновременно.

Я кивнул, и все замолчали. Мы просто ждали, нервы наши были на пределе – но нам ничего не оставалось, кроме как наблюдать за приходом сумерек. Как же ненавистны мне такие моменты: выдвигаться еще слишком рано, но пытаться сделать что-нибудь полезное уже слишком поздно.

Через некоторое время я достал фляжку, которая все еще покоилась у меня в наружном кармане, и протянул ее доктору Клоустону. Он не стал утруждаться возней с серебристыми стаканчиками и отхлебнул прямо из горла, и я последовал его примеру. И тут вдалеке появился фиакр.

– Я приведу мисс Макгрей, – сказала сестра Дженнингс и зашагала вверх по лестнице.

Клоустон сам отпер входную дверь – ледяной сквозняк со свистом пронесся по коридорам, – и вскоре вошел Макгрей.

– Все ваши пациенты доставлены на корабль, – сказал он, выхватил у меня фляжку и сделал большой глоток. – Я заплатил команде с лихвой – они доставят вас, куда скажете. Не давайте этим пройдохам больше денег.

Клоустон кивнул.

– Спасибо тебе, Адольфус. Можешь ли ты… можешь сделать мне одолжение?

– Конечно, доктор.

Клоустон протянул ему внушительного размера конверт. Должно быть, в нем лежало письмо по меньшей мере о дюжине страниц.

– Пожалуйста, проследи, чтобы оно добралось до мисс Смит и доктора Харланда. В нем все указания на случай… моего неожиданного исчезновения.

Макгрей без колебаний принял конверт.

– Считайте, он уже у них. Это меньшее, что я могу для вас сделать.

– Где люди премьер-министра? – спросил я.

– Фуй ждет в коляске. Второй говнюк с капитаном Джонсом – остался на всякий случай, чтобы тот не вздумал отплыть без…

Он замолчал. По лестнице спускалась Фиалка под руку с миссис Дженнингс. Как и Кэролайн, Фиалка была в длинном плаще – но темно-серого цвета. Ее капюшон уже был поднят и скрывал верхнюю часть ее лица. В тусклом цвете и обрамлении темной ткани ее бледный подбородок, казалось, принадлежал живой покойнице.

Девятипалый подошел к ней и даже раскрыл объятия, но наткнулся на ледяной взгляд медсестры.

– Можно? – пробормотал он.

Миссис Дженннингс прищурилась, взглянув на него с подозрением.

– Можно, но быстро. Не задушите ее.

С немыслимой для человека его габаритов нежностью он взял лицо девушки в свои ладони (интересно, чувствует ли она пустоту на месте его отсеченного пальца, подумал я), а затем нагнулся и осторожно поцеловал ее в лоб. Мне бы хотелось узнать, как она это восприняла, но в тот момент Макгрей был единственным, кто видел ее лицо.

– Скоро увидимся, – прошептал он. Похоже, он хотел сказать что-то еще, но сестра Дженнингс потянула девушку к выходу.

Когда та прошла мимо, Кэролайн тоже накинула капюшон на голову. Они были почти одного роста и одинаково бледны, что нам оказалось только на руку. Мне вспомнилось, что как-то раз издалека даже Макгрей спутал одну с