в возрасте 6–7 лет, примерно человек 20–30, и с ними отправлялся к мазару дочери Ходжа Ахмада Ясави — Гаухар-ана, где и совершалось жертвоприношение (обычно резали барана). Дети должны были обратиться к Аллаху, небу с просьбой ниспослать дождь. В этой связи представляет интерес сообщение о том, что «по воззрениям таджиков, дети до 12-летнего возраста бегунох — безгрешны, они считаются носителями животворной силы и обладателями особой «благодати», дающей успех каждому доброму начинанию… Эти дети раньше всегда привлекались к участию в различных обрядах, связанных с вызыванием роста растений, вызыванием и останавливанием дождя и т. п.»[152] Этот обычай отмечен и у узбеков Ферганы{20}. Участие детей в обряде вызывания дождя известно, например, у турков. Возглавляемые ходжами, дети поют хвалебные песни, идут за город и оделяют бедняков едой. По словам Ж. Т-вой, в настоящее время в связи с широко распространённым неверием, эта просьба остается неуслышанной. Тем не менее, как уверяла одна жительница пос. Шаульдер (Кзылкумский р-н, Чимкентская обл.), когда к назначенному часу в дом на готовящееся ритуальное блюдо пришли гости, пошел дождь. Как правило, тасаттык приурочивают к четвергу или пятнице, так как эти дни, особенно пятница, считаются «мусульманскими почетными днями».

Весной 1989 г. во время моего пребывания в Кзылкумском районе Чимкентской области, я посетила дом одного местного жителя — Н. (1902 г. рожд.). Эта весна была крайне засушливой. Во время беседы с ним мое внимание привлекло растущее во дворе его дома дерево. Примечательным в нем было то, что к одной из веток дерева был привязан ниткой, развевавшейся под резкими порывами ветра лист свернутой бумаги. По словам Н., это была «дуа» — фрагмент молитвы, призванный вызвать дождь. По уверению Н., в тот день когда он повесил дуа, появились тучи, а на следующий день пошел дождь.

В Сузаке некоторые информаторы утверждали, что к трапезе, устраиваемой по поводу тасаттык, не должен прикасаться один из членов семьи, которая устраивает его. Нигде более мне не приходилось слышать о подобном условии проведения тасаттыка. Обычно, это условие необходимо выполнять, когда устраивается обряд «кудаи» (казах. — «құдайы») (жертвоприношение) по случаю болезни, неприятностей, плохих предзнаменований, который имеет широкое распространение у казахов Южного Казахстана. По условиям этого обряда, хозяин семьи не должен прикасаться к ритуальной пище. Очевидно здесь имеет место смешение элементов обрядов «тасаттык» и «кудаи», что также свидетельствует о продолжающемся процессе размывания первоначального содержания древнего обычая.

Таким образом, и в обряде вызывания дождя у казахов Южного Казахстана наблюдается сильное влияние исламской традиции: участие в обряде мулл, которые могут выступать в роли организаторов, сопровождение обряда упоминанием коранических формул, чтением молитв из Корана, обращением к Аллаху наряду с духами предков; приурочивание обряда к «мусульманскому дню» — пятнице; проведение тасаттыка у мусульманских святынь; закапывание крови животного в землю и т. д. Более того, этот древний обычай используется в некоторых современных формах религиозной пропаганды исламского духовенства: «мусульманское духовенство охотно восприняло «тасаттык» и включило в обрядовую систему ислама»[153].

Характеризуя особенности сельскохозяйственной обрядности в южных районах Казахстана, необходимо наряду с сильным проникновением в нее ислама, отметить значительное влияние верований оседлых земледельческих народов Средней Азии, что свидетельствует об общности земледельческих традиций у казахов Южного Казахстана со среднеазиатской земледельческой культурой.

Реликты демонологии, шаманства и некоторых синкретических религиозных форм. Семейно-бытовая обрядность

Демонологические представления

Важное место в верованиях казахов Южного Казахстана, как и у многих среднеазиатских народов занимают демонологические представления. Как известно, демонологические представления являются основными элементами древнего анимистического мировоззрения, генезис которого восходит к самым ранним ступеням общественного развития. Реликты демонологии сохраняются и в поздних развитых религиозных системах, в том числе и в исламе. Известное арабам в доисламское время верование в джиннов было принято исламом и с ним проникло к среднеазиатским народам, в том числе и к казахам, у которых они, также как и у других народов, слились с местными древними образами. Реликты анимистического мировоззрения у казахов, как и у других среднеазиатских народов, свидетельствуют об утрате персональной специфичности многих образов доисламского пандемониума и их нивелировки под обобщенным арабским названием джинн.

В казахской народной традиции с джиннами связывается нервное заболевание: «жын ұстаған» («джинн схватил») или «жын ұрған» («джинн ударил»). Об этом свидетельствуют все мои информаторы, шаманы, их близкие и родственники. В частности, у баксы (шамана) Т. джинны считались самыми плохими и являлись причиной заболеваний. В наши дни выражения «жын ұстаған» и «жын ұрған» можно услышать в качестве бранных слов.

С исламом связано возникновение термина шайтан — дьявол-искуситель, которого также относят к джиннам. По свидетельству жены баксы Т., шайтан вызывает тяжелую болезнь, в борьбе с которой необходим сильный баксы. Он, по мнению муллы Р. О-ва, является причиной плохих поступков, пьянства, разбоя, сквернословия. Нередко и сегодня можно слышать выражение: «жын-шайтан», которое носит недоброжелательный оттенок, а также многочисленные поговорки «шайтан азғырды» («черт соблазнил»), «шайтан бастады» («черт направил»), «шайтан мойнына мінді» («черт на шею сел») и др.

В казахской народной традиции сохранились также представления о ряде образов доисламского пантеона и пандемониума, которые хорошо известны и другим народам Средней Азии. Из них наиболее примечателен образ многогрудой албасты (марту), который также относят к ряду джиннов. Так, по мнению информатора дуана Амана, албасты — глава джиннов, шайтанов. Албасты насылает джиннов на роженицу, которые садятся на ее плечи, что препятствует благополучным родам. Албасты представляется красивой женщиной. Обычно она сидит, распустив длинные волосы, низко свесив большие груди. Если к ней подойти, она может «скрутить», свести с ума («бүгіп тастайды»). Обитает она в золе на заброшенных стоянках, в мусоре. Ее может распознать «чистый» («таза») аруах, которого она боится и избегает. Согласно другим сведениям, албасты может явиться в образе белокурой (желтой) девушки, безобразной особы женского пола, мальчика или девочки, лисы, козла, собаки. Албасты — один из самых сложных, демонологических образов. По сравнению с другими, его отмечает большая синкретичность. По некоторым сведениям, албасты очень помогают беременным женщинам. По этой причине не следовало вслух ругать албасты, «а часто поминать их хорошими словами»[154]. Существует мнение, что в прошлом албасты возможно выполняла роль богини рождения, а также была связана с культом водной стихии[155]. В ранг демона, этот образ был низведен исламом. На протяжении длительного времени он переплетался и смешивался с другими образами — дэвом, джинном, пери и т. д. Так же, как у ряда сибирских и среднеазиатских народов, у казахов Южного Казахстана существовало представление о супружеских отношениях людей с духами. Считалось, например, что