Инстинктивно схватившийся за укрепленный на командирском люке турельный ФН-МАГ (и прекрасно понимавший при этом, что он все равно ничего не успеет) капитан Пясецкас увидел, как в борт ближе к корме стоявшего слева и спереди головного бронетранспортера ударила ракета. Была вроде бы нестрашная со стороны неяркая вспышка с бледными искрами, после которой БТР вспыхнул изнутри, словно какая-нибудь бензоцистерна. Из все еще открытого заднего люка вывалилась на асфальт сотрясавшая воздух бранно-площадными литовскими словами вроде Kekse! и Sikinius ozys! фигура в горящем обмундировании (а ведь им всем долго и упорно внушали, что натовская одежка не горит совсем или горит очень плохо?). Внутренне холодея, Пясецкас вдруг понял, что этот горящий матерщинник – не кто иной, как лейтенант Браздзионис…

Не успевших укрыться солдат расшвыряло взрывной волной, словно это были не люди а пустотелые манекены из пластика или папье-маше.

Водитель второго «Боксера» успел завести двигатель и даже начал сдавать назад (при этом он невзначай переехал какого-то растянувшегося на асфальте солдата, который уже не шевелился), но этим он никого не спас – второй «Штурм» попал не в корму, а в переднюю часть этого БТРа, который мгновенно загорелся, правда, не так ярко, как первая машина.

А больше капитан Пясецкас ничего не увидел, поскольку второй «Ми-28Н» уже выпустил сразу два «Штурма» по его персональному «Боксеру». Двойной взрыв мгновенно уничтожил бронемашину, причем сидевшие внутри и практически не видящие того, что происходило снаружи, водитель Адамкявичиус и радист Бабилиус даже не успели понять, что происходит.

Экипаж стоявшего за капитанским БТРом танка «Леопард» тоже не успел среагировать. То есть танкисты увидели взрывы и как над дорогой проскакивает пара явно боевых вертолетов, но в следующий момент в атаку уже вышла вторая пара «Ми-28Н», возникшая из-за верхушек деревьев, как черт из коробочки.

Механик-водитель «Леопарда» начал сдавать назад, но именно в этот момент танк получил два «Штурма»: один в левый борт, а второй – в среднюю часть корпуса. Бортовой экран снесло, одна гусеница танка немедленно «разулась», и его повело влево, развернув поперек дороги. Второй ПТУР тоже наделал дел, поскольку башню танка заклинило, а боевое отделение танка начало наполняться едким сизым дымом. Решив не испытывать судьбу далее, горячие голландские парни, составлявшие экипаж «Леопарда», проворно покинули машину. И они бы, наверное, спаслись, не выпусти ведомый второй пары «Ми-28Н» несколько НАРов, осколки которых убили и ранили почти всех тех, кто еще копошился на дороге.

Экипажи оставшихся двух «Леопардов» и двух «Боксеров» все оценили верно и, даже не попытавшись собрать раненых, резко развернулись и, паля в белый свет как в копейку из турельных зенитных пулеметов, на максимальной рванули по дороге назад, к литовской границе. А вертолеты уже возвращались, заходя на второй круг.

Правда, их пилоты имели приказ не стрелять по погранпереходу, где могли быть в том числе гражданские, и поэтому один танк и два «Боксера» сумели уйти за границу.

А вот замыкавший отступление «Леопард» успел получить в корму два «Штурма» и загорелся. Видевшие это из кустов дальнобойщики приветствовали попадания громким и нечленораздельным матерным ревом в стиле футбольных болельщиков.

Уцелевший экипаж второго «Леопарда» потом изловили тепленьким затаившиеся у погранперехода белорусские пограничники, обеспечив кому-то интересный материал для допросов.

Остальная техника, механики-водители которой уже ничего пред собой не видели от ужаса, сшибая по пути шлагбаумы, дорожные указатели и столбы, на очень большой скорости проскочила обратно в Литву, чуть не задавив нескольких случайно оказавшихся на дороге литовских погранцов и таможенников.

А менее чем через час в помещении одного из неприметных полицейских участков на северной окраине Вильнюса лейтенант Гредижкис (в числе уцелевших после столь печально окончившейся «разведки боем» литовских военнослужащих он неожиданно для него самого оказался самым старшим по званию), заикаясь и «путаясь в показаниях», докладывал на довольно посредственном английском языке все обстоятельства произошедшего двум «заграничным господам в штатском», одним из которых был генерал Кирби.

Глядя на дикие глаза, стоящие дыбом рыжие волосы, трясущиеся руки и мятую форму этого напуганного практически до полных штанов лейтенанта, Кирби лениво слушал его сбивчивый рассказ и все больше понимал, что на содержание подобных «союзников» США, похоже, уже потратили слишком много денег. И, судя по всему, совершенно без толку.

А лейтенант Гредижкис, который впервые увидел, какой на самом деле может быть эта самая «война со злыми русскими агрессорами», истерично ныл на тему того, что они потеряли три БТРа, два танка и двадцать семь человек личного состава, считая танкистов, – как так оно получилось и ради чего? Ведь им говорили, что такого просто не может быть! И ведь нельзя же было действовать без разведки, авиационной поддержки и связи, ну никак нельзя! И в итоге они так ничего и не нашли, задание не выполнили, да к тому же, как только они остановились, их тут же атаковали с воздуха, прежде чем они успели что-либо понять.

Литовский лейтенант еще не знал, что посланные с аналогичной миссией американские вертолетчики тоже не вернулись назад, а из числа «мехбригадовцев» и тех, кто осуществлял теракт в Гродно, через границу за последние пять часов больше не перебрался ни один. А это означало, что были плотно заблокированы не только земля, но и воздух. А пропустили их на белорусскую территорию исключительно с целью заманить в ловушку.

И для НАТО все это вылилось в уж слишком дорогостоящие игры с заведомо непредсказуемым результатом.

Между тем генерал Кирби уже вполне понимал, что, похоже, положил своих людей без всякого проку. Сначала когда он пытался действовать в Гродно по плану, который то ли был заранее известен противнику, то ли изначально имел несколько «фатальных ошибок в третьем знаке». А дальше он вообще приказал ударить фактически в пустоту, вынудив вполне грамотных и опытных парней заниматься поисково-спасательными мероприятиями вслепую, то есть делать непонятно что. У него возникло стойкое убеждение, что сам момент для покушения в Гродно и всех последовавших за ним действий был с самого начала выбран крайне неудачно. Наверняка эту операцию утверждали на высшем уровне какие-то «аналитики новой формации», привычно черпающие информацию о противнике из социальных сетей и не знающие, к примеру, географию в пределах элементарного школьного курса. А они по определению не могли спланировать ничего толкового.

Но винить себя в чем-либо, а тем более каяться генерал отнюдь не собирался. Он уже знал, на кого свалит все неудачи прошедших суток – соответствующий отчет, с тяжкими обвинениями и неизбежным наклеиванием ярлыков он уже отправил по электронной почте в Варшаву, Брюссель и Вашингтон, благо Интернет пока работал, хотя и с перебоями.

В конце концов, главными виновниками неизбежно оказывались глуповатые и чрезмерно жадные до дармовых денег придурочные интеллигенты из верхушки так называемой «белорусской демократической оппозиции», окопавшиеся в Польше и Германии, и чрезмерно доверившиеся их обещаниям чины из Пентагона и Госдепа, которые решили крутить с ними какие-то непонятные ни одному нормальному человеку на планете внешнеполитические комбинации. Вот им теперь и предстояло ответить и за все потери сегодняшнего дня, и за потраченные впустую средства, и теперь Кирби намеревался утопить виновных любыми доступными ему способами.