«Готовься, отрыв!»[316] – крикнул пилот планера Waco, швырнув нейлоновый буксирный канат. Планер закладывал виражи, снижая скорость, но все равно ударился о землю на скорости в шестьдесят миль в час и, расшвыривая грязь, пропахал полосу в поле. «Пошли!» – раздался крик, когда он наконец замер, и все толпой кинулись с борта. Посадка на мягкое, распаханное поле была для десантников подарком судьбы, но планерам, не сумевшим сесть в борозду, грозила катастрофой, и они переворачивались вверх тормашками.

«Санитары, – писал доктор из 101-й вдд, – пытались вытащить сломанные и окровавленные тела из обгоревших обломков»[317]. Хуже всего было, когда два планера 506-го полка столкнулись в воздухе, убив нескольких солдат на борту и рухнув на зону высадки градом разбитой фанеры. «Джип подлетел, и все кинулись прочь»[318], – вспоминал солдат. «Среди сотен планеров, застывших в неуклюжих позах, – писал один офицер 82-й вдд, – один зажало в ветряной мельнице, и хвост у него торчал под углом градусов в шестьдесят пять»[319].

Британская 1-я воздушно-десантная дивизия, летевшая по северному маршруту, прошла над фруктовыми садами и польдерами Бетюве, между Ваалом и Недер-Рейном. На подлете к зоне десантирования все были уже на грани. «Явная неискренность улыбок, – писал полковник Фрост, – и яростные затяжки в последнюю минуту напомнили мне, что весь этот полет и выброска далеко за линией фронта врага стали немалым испытанием для нервов»[320].

Начав с задних рядов, группа выстроилась вдоль прохода, и каждый положил левую руку на плечо стоящего впереди. C-47, в котором летели капитан Эрик Маккей и 1-я парашютно-десантная рота Королевских инженеров, подбили на подходе, когда снаряд, почти наверняка 20-миллиметровый, потушил красные и зеленые огни над дверью, и Маккею пришлось следить из открытой двери, когда прыгнут парашютисты на другом самолете, и просто последовать их примеру.

Вероятность выживания планера была невелика, если его поражало нечто сильнее пулеметной очереди. Недалеко от зоны высадки экипаж буксира «Стирлинг» ощутил внезапный толчок. Зенитка оторвала хвост планера Horsa, который они тянули на буксире, разломала крыло и порвала буксирный трос. Позже пилот самолета, летевшего рядом, рассказал им, как из разрушенного планера падали тела.

Один планерист описал, как они подлетали к Недер-Рейну: «Мы находились почти над зоной высадки, и внизу все выглядело как на снимках со вчерашнего инструктажа. По правому борту я видел главную цель – мост через Рейн»[321]. Впереди царил хаос: груда планеров пыталась приземлиться на пустоши к северо-западу от Вольфхезе. Воздушным движением никто не управлял. Второй пилот, если он был, следил за другими планерами, первый думал лишь о посадке. Еще одной проблемой были коровы. Сержант Рой Хэтч чуть не взбесился от отчаяния, пока одна обезумевшая буренка, вместо того чтобы отскочить в сторону, бросилась прочь от планера и неслась прямо перед ним. Даже если планер удавалось посадить, это еще не обещало безопасности солдатам. Всегда был риск, что с ним столкнется, выйдя из-под контроля, другой планер. Снаружи было безопасней, чем внутри, а двери часто заклинивало, и солдаты рубили их или проламывали себе путь с борта фюзеляжа.

Генерал Хоррокс поднялся по железной лестнице и занял позицию на крыше фабрики у «моста Джо». Как только группы «транспортников» и планеров 101-й вдд прошли над ними, он передал приказ связисту: назначить «Час “Х”» на 14.35. 350 орудий Королевской артиллерии, стоявшие позади, открыли огонь ровно в 14.00, и под прикрытием бомбардировки боевая группа Ирландских гвардейцев перешла на окончательные позиции исходного рубежа. До «Часа “Х”» оставались минуты. Артиллеристы продолжали обстреливать передовые немецкие позиции. Затем раздался приказ: «Мехводам – ехать!»[322], и ведущий танк под командованием лейтенанта Кита Хиткотта двинулся в путь.

В первые минуты все шло хорошо, но, когда проходили пограничный пост в Нидерландах, враги начали подбивать один танк за другим, и вскоре пылали девять машин. Ванделёр вызвал Королевские ВВС. «Я первый раз видел “Тайфуны” в действии, – писал он позже, – и, Господи, я был поражен смелостью пилотов. Они шли строем, “головой к хвосту”, прямо сквозь наш заградогонь. Один разлетелся на куски прямо надо мной. Грохот стоял дикий. Стреляли орудия, вверху пронзительно гудели самолеты, ругались солдаты. Приходилось орать в микрофон, чтобы меня услышали»[323]. Посреди всего этого хаоса штаб дивизии спросил по рации, как проходит битва. «Мой заместитель, Деннис Фицджеральд, только и поднял микрофон, сказав: “Слушайте!”» В какофонии взрывов и криков один офицер весьма обрадовался тому, что сам в своих наушниках слышал одни лишь «помехи»[324].

Сразу за разведывательным автомобилем Ванделёра шли две машины Королевских ВВС. В них ехали передовые артиллерийские наблюдатели: майор авиации Макс Сазерленд и капитан авиации Дональд Лав. Лав увидел, как с обеих сторон поля боя, обезумев от страха, носились кругами коровы. На пограничном посту, «в одной из этих полосатеньких будочек»[325], он заметил «отрубленную голову немца в паре метров от обезглавленного тела». К своему ужасу, Лав осознал, что у некоторых пилотов «Тайфунов» нет карты с верной координатной сеткой, и, когда Сазерленд давал им цели, те мало что могли сделать: им приходилось использовать горящие танки как «ориентир, показывающий позиции передовых войск».

«Тайфуны» были уже так близко, что Сазерленд хотел обозначить позиции своих желтыми дымовыми гранатами, но это было опасно: немецкие артиллеристы тут же нацеливали по ним орудия. Ванделёр сперва решил, что «Тайфуны» обстреляли его Ирландских гвардейцев по ошибке, но понял, что это не так. Танкисты думали, что по башням их танков стреляют патрули врага, а оказалось, что снаряды по ним с небес выпустили «Тайфуны».

Лейтенант Джон Куинан оставил пылающий «Шерман» и встал рядом с солдатом, которого снайпер убил выстрелом в сердце. «Падая, он очень ясно произнес: “О Господи!” – вспоминал Куинан. – Я часто думал: неплохо бы богословам порассуждать, до смерти он это сказал или после»[326].