Спустя полчаса я все же нашла в себе силы подняться и направилась к маме в палату. Она выглядела бледной и устававшей, а я ощутила новой укол вины и стыда, что послушала ее и уехала около года назад в Иваново, не осталась ней, когда ей была необходима моя помощь.

— Мамочка… — я присела на стул возле кровати и взяла ее за руку. — Почему? Почему ты скрывала от меня?

— Лера, доченька, — на ее глазах навернулись слезы. — Я и сейчас не хотела, чтобы ты знала. И Сергею запретила говорить. Это он тебе сказал, да?

— Тебе стало плохо, мама. Обо всем мне рассказал твой лечащий врач.

Кажется, она даже не поняла, что ее перевезли вчера вечером в Москву.

— Дочка, — она слабо улыбнулась. — Я надеялась, что ты до последнего не будешь знать. Операцию я бы не стала делать ни тогда, ни сейчас. Не дай бог овощем бы после нее осталась, а это обуза и все на твоих хрупких плечах. Ты ребеночка ждала тогда, сама вся зеленая ходила, а тут я еще со своими болезнями… Нет, Лера. Мне к папе пора.

Не в силах больше сдержать слез, я заплакала. Невозможно принять такое и смириться. Это несправедливо. Почему мама все решила за меня? А меня она спросила, каково мне будет остаться здесь одной с осознанием, что могла помочь, но даже не знала о ее заболевании?

— Почему ты попросила Сергея мне ничего не говорить? Ведь я бы все бросила и уехала к тебе!

— Это и есть мой ответ на твой вопрос. Я хотела, чтобы ты жила нормальной жизнью, ребенка воспитывала…

— А теперь? Как я теперь буду жить с этим осознанием, что ничего не сделала?

Теперь мне что оставалось? Смотреть, как она будет угасать день за днем? Я изо всех сил старалась держаться, но у меня ничего не выходило. Слезы душили меня, а боль отравляла сейчас каждую клетку.

— И Олег тоже знал об этом?

— Нет, — мама покачала головой. — Олегу я не стала ничего говорить, но когда он приехал в тот раз к нам, а ты упала в обморок, я попросила его заботиться о тебе. Сергей же врач, он сразу заподозрил мою болезнь. Потом увидел карточку, я втайне от тебя сдавала анализы все это время. Думала, что еще поживу… Лера, я рада, что ты согласилась поехать с Олегом в Москву. Я давно тебе сказала: мне все равно кого выберет твое сердце. Для меня важно, чтобы у вас с Даней было рядом надежное плечо, на которое вы всегда сможете опереться. И раз уж Олег так рад своему отцовству, то Данечке будет лучше с настоящим отцом…

— Ты же не хотела, чтобы мы были вместе! Мама! Почему ты молчала? Ну почему?

— Я боялась, что бывший муж захочет его у тебя отнять, и поэтому не торопила тебя, чтобы ты ехала к Олегу рассказывать о сыне. Кто знает этих мужчин, что у них на уме.

— Мама… — я понимала, что добивала ее своими слезами, но и сдержать их не могла, потому что не в силах была терпеть эту боль, что рвалась наружу.

Я вышла из стен здания больницы с такой пустотой внутри, и мне стало страшно, что это чувство останется теперь со мной навсегда. Раньше я часто задумывалась, что ощущал Олег, когда с младенчества жил в детдоме без отца и матери, а теперь, кажется, понимала…

Присев на лавочку возле больницы, я вдыхала в легкие прохладный воздух и никак не могла им надышаться и прийти в себя. Не могла поверить, что за один день жизнь могла перевернуться верх дном и больше никогда не стать прежней. Почему мама не захотела бороться с болезнью? Почему так смиренно говорила о своей смерти? Неужели она не хотела бы попробовать выкарабкаться из этого состояния ради меня и внука?

Не помню, как дошла до машины и забралась внутрь, как Рома отвез меня в парк, в котором я раньше любила подолгу гулять, когда мне было грустно на душе. Впервые за долгое время я не хотела возвращаться домой, а побыть одна. И даже мысли о сыне не придавали сил.

В моей сумочке без конца звонил телефон, я знала кто это был, но отвечать Олегу, а тем более разговаривать с ним сейчас не хотела. Но потом я все же взяла телефон в руки, смахнула пропущенные вызовы от бывшего мужа в строке уведомлений, и набрала Сергея.

Он ответил почти сразу, а я срывающимся, надломленным голосом, произнесла всего лишь одно слово:

— Почему?

Повисло напряженное молчание, а потом Сергей быстро заговорил:

— Лера, ты сейчас где? — он услышал, что я плакала и, конечно, же все понял.

Этот человек видел много моих слез и знал о самых глубоких страхах. И я не понимала почему он мне ничего не сказал.

Продиктовав ему адрес запинающимся голосом, я выключила телефон. Дошла до кафе, в котором мы договорились встретиться, и заказала официанту воды, хотя в эту минуту мне бы очень хотелось выпить что-нибудь покрепче.

Я смотрела застывшим взглядом в окно и вспоминала о нашей старой даче, которую мы уже давно продали. За двором рос огромный клен, помню, в детстве мама часто ругала меня, когда я лазила по деревьям. Однажды я вскарабкалась очень высоко, а спуститься вниз не смогла. Просидела на тонком суку до самого вечера, пока родители не обнаружили мою пропажу. Папа тогда забрался ко мне, чтобы помочь, но в самый последний момент, когда был уже так близко и протянул мне руку, я сорвалась и упала на землю. Сильно ушиблась грудной клеткой, столкнувшись с твердой поверхностью, и несколько мгновений не могла дышать и говорить. Я очень испугалась. Ничего серьезного в тот день со мной не случилось, все обошлось одними ушибами и ссадинами, но с тех пор я боялась высоты. И сейчас почему-то испытывала схожие чувства, как после падения: мне не хватало воздуха, невозможно было говорить, а грудь сдавливало с такой силой, что казалось она треснет, как тот слабый сук, не выдержавший моего маленького веса.

Сергей появился в кафе спустя полчаса после моего звонка. Присел напротив меня и положил свою большую, немного шершавую ладонь на мою, и сжал. Я перевела заплаканные глаза на наши руки. Мы не виделись всего месяц, а чувство такое, что прошел целый год.

Я подняла голову и мы молча смотрели друг на друга несколько минут, пока в его глазах не промелькнуло нечто такое отчего мне стало еще больнее в груди, и я отвела взгляд. Я сразу заметила, каким Сергей выглядел уставшим. Не удивлюсь, если и на новом месте он работал на износ и практически не спал.

— Мне жаль, Лера. Я звонил по дороге в кафе знакомому во Владимир, он сказал, что маму вчера госпитализировали в Москву… Это рано или поздно должно было случиться, поэтому я не хотел оставлять тебя одну.

— Ты знал… Она сказала, что ты знал, — я снова не смогла сдержать слез.

Я ненавидела себя за эту слабость, и что постоянно плакала после того как вышла из кабинета врача, но ничего не могла с собой поделать. Во мне будто хранился тонный запас соленой воды, а сейчас эту плотину прорвало.

— С самого начала, да? — он коротко кивнул и тяжело вздохнул.

— Знал, Лера. Прости, что не сказал. Твоя мама — сильный человек, она с достоинством приняла информацию о своем диагнозе. На первых и вторых стадиях редко можно заметить какие-то изменения, к тому же она обратилась уже достаточно поздно… Она даже ездила на консультацию в Москву, но от операции сразу отказалась.