была в декретном отпуске, и вместо нее мною занялась ее сменщица, Эйприл. Она восхитительно выглядела в своей черной униформе. На мне же были штаны для йоги и вчерашняя грязная рубашка. Под покрасневшими глазами темнели круги, а волосы сбились в колтуны.

Я села в кресло и посмотрела на свое отражение в зеркале. Где-то внутри меня по-прежнему был человек, но я его больше не видела. Я попыталась извиниться за свой внешний вид, но не смогла выдавить ни слова. Вместо этого я застонала. А потом взорвалась словами. И выплеснула на эту бедную девушку весь свой страх за сына.

Эйприл мягко улыбнулась. выслушала меня без осуждения. Время от времени она задавала вопросы, которые я воспринимала как разрешение говорить. Когда я высказала все, повисла минутная пауза. Затем Эйприл призналась, что именно в этот момент переживает собственную трагедию – выкидыш. Пятый по счету. И тут я в первый раз взглянула ей в глаза.

Мы были двумя совершенно незнакомыми женщинами, которые столкнулись с жестокостью жизни. Но в глазах Эйприл я увидела надежду. Главное различие между нами состояло в том, что она верила. Она не сомневалась, что ее мечта иметь ребенка рано или поздно сбудется.

Мы разговаривали целый час. Эйприл сказала, что мысль материальна. Наш разум питает жизнь – ее жизнь, мою жизнь и даже жизнь моего сына. Но разум функционирует, только если функционируем мы сами. А это возможно только тогда, когда мы заботимся о себе.

На прощание я крепко обняла Эйприл и долго не хотела отпускать. А потом вытерла слезы и почувствовала, что стала сильнее. Теперь я была готова сражаться за своего сына.

– Хейден выживет, – сказала я мужу. – Мы будем бороться, и он будет жить.

В этот счастливый момент я избавилась от чувства вины. Я больше не сомневалась. Опиралась на позитивные мысли. Чувствовала себя сильной и передавала эту силу своему маленькому сыну.

Шесть месяцев спустя я вернулась в ту парикмахерскую и сразу же увидела ее – женщину, которая разрешила мне позаботиться о себе. Когда она повернулась, чтобы помахать мне в ответ, я заметила ее округлившийся живот.

У нее тоже получилось. У нас получилось.

Кристин Болдуин Хомси

Глава 6. Вдох и выдох

Благодарю и отпускаю

Нужно каждый день принимать осознанное решение избавляться от прошлого – что бы это для вас ни значило.

Сара Бен Бретнэтч

Я прокрадываюсь в спальню, чтобы позвонить. Аккуратно, двумя руками, прикрываю дверь, так, чтобы не щелкнула ручка. Дом переполнен ароматами печеной индейки. Стол накрыт на девятерых. Поверх осенней скатерти и салфеток в тон я поставила фамильный белый фарфоровый сервиз.

Я очень люблю накрывать стол по особым случаям. Приборы начищены и аккуратно разложены по обеим сторонам от тарелок. Бабушка передала столовое серебро мне в наследство, и свекровь тоже добавила кое-что из своих запасов. Неважно, что наборы отличаются. Мне даже нравится, что все они разные – прямо как члены нашей семьи.

Мои дети приехали домой на День благодарения, и обычная домашняя тишина сменилась оживленными разговорами, хлопотами и предпраздничной суетой. Еще у нас остановились девушка моего сына и ее семья, а также моя свекровь. Девушка сына у нас еще никогда не жила, поэтому я волнуюсь. Я представляю, как наши семьи в будущем объединятся, и это делает меня счастливой. Свекровь – единственная бабушка, которую знают мои дети. Ее приезду я тоже очень рада. Моей мамы среди гостей нет. Это долгая история. Скажу только, что мамино пристрастие к алкоголю в прошлом испортило нам много семейных праздников.

Я решила позвонить ей сегодня, чтобы потом иметь все основания сказать себе: «Я хорошая дочь. По крайней мере, я звоню маме, хотя и не приглашаю ее домой». Надеюсь, она скажет мне, что проводит день с семьей моей сестры или, может быть, с детьми своего мужа. Это хоть немного облегчило бы мое чувство вины. Я смотрю на часы, которые стоят на прикроватном столике: 11:45. До полудня осталось всего ничего. После двенадцати мама обычно выпивает первую рюмку.

Мое сердце быстро бьется. Я делаю глубокий вдох. Знаю, что не должна набирать этот номер, ведь ничего хорошего из этого не выйдет. После очередной истерики муж просил меня больше не звонить маме. Но меня все равно тянет к телефону, как мотылька на свет.

Я пользуюсь стационарным телефоном, поэтому мне нужно отыскать номер в книжке. Мельком я думаю, как это странно – не знать наизусть номер телефона своей мамы. Мои руки дрожат, когда я набираю цифры.

– Алло? – отвечает она.

Мое сердце начинает колотиться еще быстрее.

– Привет, мама. Я просто хотела поздравить тебя с Днем благодарения.

Так и представляю ее сидящей за кухонным столом с сигаретой в одной руке и карандашом в другой. Наверно, все еще решает утренний кроссворд. У мамы по-прежнему худощавое, но крепкое телосложение, хотя годы пьянства наградили ее большим животом. Седые волосы, которые она не хочет больше красить, свисают длинными волнами, обрамляя обветренное лицо. Она выглядит старше своих семидесяти лет: жизнь на солнце, физический труд и курение взяли свое.

– Спасибо. С Днем благодарения и тебя.

Ее голос спокоен – кажется, она немного удивлена, что слышит меня.

– Какие у тебя планы на сегодня? – я закрываю глаза и надеюсь на хорошее.

– Ничего особенного. Просто готовлю индейку для нас с Ричи.

– Ой. Звучит неплохо. Кто-нибудь еще придет? – весело спрашиваю я.

– Нет, только мы вдвоем.

Первый укол совести.

– А что еще ты готовишь? – пытаюсь я сменить тему.

– Все гарниры, конечно же. Ты ведь знаешь, как я люблю готовить.

– Уверена, будет вкусно.

Она и правда прекрасно готовит.

– Дети дома? – спрашивает она.

– Да, оба приехали на каникулы.

– Как хорошо, что твои дети дома вместе с тобой.

Чувство вины снова пронзает меня.

– Да, это здорово.

Спросит ли она, как они и чем занимаются?

– Ну, не буду тебя задерживать.

Она так сказала это, будто позвонила мне сама и мы проболтали уже полчаса, хотя прошло всего три минуты.

Мне грустно из-за того, что мама проведет День благодарения у себя дома и компанию ей составит только муж. Я знаю, что до самого вечера ей придется выслушивать его приказы и оскорбления и представлять, где сейчас все ее дети. Вместо того чтобы облегчить мое чувство вины, этот звонок только усилил его. Это неудивительно.

Внезапно я говорю:

– Я люблю тебя, мама.

Понятия не имею, откуда