пошел сквозь него к дверям комнаты.

Лица, лица, лица людей – вот что Вадим увидел в комнате. Фотопортреты женщин, стариков, детей. На него со всех сторон смотрели человеческие глаза. Они были как живые. Чувствовалось, что снимал их талантливый мастер.

За маленьким столиком у окна сидели трое. Две женщины и мужчина лет тридцати пяти. Он поднялся навстречу Вадиму.

– Я Гринин.

Высокий, плотный, но не полный, в вытертых джинсах и табачного цвета рубашке. Лицо Гринина покрывал темно-коричневый загар, светлые волосы выгорели до белизны, глаза казались особенно синими.

– Орлов. – Вадим пожал протянутую руку.

– Садитесь. Хотите кофе? – спросил Гринин.

– Хочу.

Фотограф налил в маленькую чашку коричневой густой массы. Его крупные руки были покрыты шрамами, ссадинами. Такие руки бывают у людей, занимающихся физическим трудом.

– Знакомьтесь. – Гринин придвинул Орлову тарелку с бутербродами. – Я уж не знаю, как представлять вас. Это Марина, а это Ира…

На Вадима с любопытством смотрели две пары женских глаз. Причем красивых, как отметил про себя Вадим.

– Ну а это, милые дамы, товарищ Орлов. Он из милиции.

– Вы не похожи на участкового, – сказала Ира.

– Почему на участкового? – Вадим отхлебнул маленький глоток кофе.

– Ну, я видела только своего участкового.

– Вы счастливый человек, – усмехнулся Вадим.

– А вы не из ГАИ? – заинтересовалась Марина.

– Она автомобилист, – пояснил Гринин, – и хочет найти знакомого в этой службе.

– С вашей внешностью, – серьезно ответил Вадим, – вам нечего бояться инспекторов. Я, к сожалению, служу по другому ведомству.

– Где же, если не секрет? – Ира повернулась в кресле.

– Товарищ Орлов работает в уголовном розыске, – пояснил Гринин.

– Вы не похожи на Томина, – сказала Ира. – А значит, вы не настоящий сыщик.

– На кого? – не понял Вадим.

– На актера Каневского, – засмеялся Гринин. – Ириша увлеченно смотрит «Знатоков».

– Ах да. Конечно. Но я постараюсь практиковаться.

Разговор завязывался легкий, и Вадим не прерывал его.

Ему очень не хотелось, чтобы уходили эти две милые женщины. Он обратил внимание, причем сразу, что на руке Марины не было обручального кольца.

– Вы бы съели бутерброд, – заметил хозяин, – не обижайте наших дам. Это они готовили.

Вадим взял бутерброд. В комнате повисла тишина. Все молчали, выжидающе глядя на Вадима. И ему вдруг стало мучительно горько, что он пришел сюда не поухаживать за этими женщинами и провести вечер в приятной беседе, а для того, чтобы допросить Гринина. В такие минуты он начинал тяготиться службой, которую любил и без которой не мыслил своей жизни.

Гринин словно понял его состояние.

– Девочки, – улыбнулся он, – нам с товарищем Орловым надо пошептаться. Вот вам ключ, идите в мастерскую к Никите. Это мой сосед, художник, – пояснил он Вадиму.

И Орлов мысленно поблагодарил Гринина.

Хозяин обнял женщин за плечи, пошел провожать их в мастерскую к Никите. Вадим смотрел им вслед и думал о том, что он много знает об этом человеке. Он знал, что Гринин служил в армии на Дальнем Востоке. Служил хорошо. За мужество во время наводнения награжден медалью «За спасение утопающих». Потом работал на ЦСДФ съемщиком, ассистентом режиссера. Поступил в Институт кинематографии на заочный, пошел работать фотокором в журнал. Институт бросил. Сейчас он фотохудожник Министерства культуры, по службе характеризуется отлично. Лауреат премии Союза журналистов СССР, лауреат многих отечественных и международных премий. Все узнавалось просто. В отделе кадров. Но Вадим знал и другое. Семь лет назад на Памире погибли муж и жена, кинооператоры, друзья Гринина. И он удочерил их девочку. Поэтому и не женился, боясь ее травмировать. Этот поступок говорил о нем значительно больше, чем любые даже самые лучшие отзывы кадровиков.

Как странно. В личном деле человека можно прочитать многое. Узнать, где, кем и как он работал. Чем награжден, а вот о его поступках кадровикам неизвестно.

А ведь это и есть главное.

Гринин вернулся минут через пять. Был он серьезен, от прежнего веселья не осталось и следа.

– Слушаю вас, товарищ Орлов.

– Меня зовут Вадим Николаевич.

– Слушаю, Вадим Николаевич.

– Леонид Витальевич, я многое знаю о вас. Много хорошего. Поэтому буду говорить с вами откровенно.

– Меня устраивает именно такая форма нашей беседы. – Гринин сел.

– Тогда ответьте мне на такой вопрос: вы снимали экспозицию Музея ремесел в селе Киржи?

– Да.

– Вы снимали иконы в церкви села Лутребино?

– Да.

– Вы снимали коллекцию академика Муравьева?

– Да.

– Вы снимали фрагменты экспозиции в особняке Сухотина?

– Да.

Гринин смотрел на Вадима, чуть прищурив светлые глаза. И во взгляде его не было страха и настороженности.

– Кому вы передавали фотографии?

– В отдел музеев Министерства культуры, Воловику.

– Слушайте меня, Леонид Витальевич, я не зря спросил именно об этих объектах. Подумайте.

– А что случилось?

– Я обещал вам откровенный разговор, поэтому скрывать ничего не буду. Все эти объекты ограблены.

– Как? – Гринин удивленно привстал.

– А вот так. По-разному. Но работали там, как мы считаем, одни и те же лица.

– Значит, вы считаете… – Голос Гринина стал глухим и ломким.

– Пока я ничего не считаю. Я спрашиваю вас еще раз: было ли что-то, ну не совсем обычное, связанное с этими съемками?

– Подождите, – Гринин зашагал по комнате, – получается, что это вроде наводка?

Вадим молчал.

– Нет, – продолжал фотограф, – так нельзя.

– Можно, Леонид Витальевич, даже нужно. Вы помните, что снимали?

– Конечно. У меня в архиве все негативы.

– Так вот, скажу откровенно, нами найдено много похищенных вещей. Много, но не все. Наиболее ценные пока исчезли. Есть сведения, что кто-то передает их за границу. Поэтому я еще раз прошу вспомнить, кому вы передавали снимки.

– Я уже говорил, что Воловику в Министерство культуры. Но вот еще что. Меня часто просят дать снимки тех или иных предметов старшие искусствоведы.

– Вы посылаете им снимки?

– Слайды. Вы знаете, что это такое?

– Немного, – Вадим усмехнулся, – совсем немного.

– Понимаете, – продолжал Гринин взволнованно, – вы обвиняете меня.

– Пока я вас ни в чем не обвиняю, Леонид Витальевич, – мягко ответил Вадим. – Абсолютно ни в чем. Я просто размышляю вместе с вами о странных совпадениях. Продолжая размышлять, я хотел бы помочь вам припомнить фамилии искусствоведов.

– Пожалуйста. Это очень просто. – Гринин взял с полки большую записную книжку. – Минутку. Записывайте.

Вадим достал блокнот.

– Забродин, – начал перечислять Гринин, – Юнов, Шаевич, Белопольский, Амержаян, Шевчук, Суханов…

Вадиму показалось, что он ослышался.

– Кто? – переспросил он.

– Суханов, – ответил Гринин. – Суханов Валентин Сергеевич. Москва, Ж-72, улица Серафимовича, дом 2, квартира 246.

Это был адрес Суханова. Ошибки быть не могло.

Значит, все же Суханов. Гонщик Валентин Суханов. Ах, как странно устроен человек, как странно! Как много может он. Спасти детей, рискуя жизнью, и