она оказалась обвязанной вокруг одной из бочек и потому теперь просто двигалась вместе с ним. Связанный так, чтобы не осталось ни единого шанса спастись, Варт заскользил вниз с горы мешков и одежды, на которой, ко всему прочему, лежала и его архилютня. В конце концов, он приземлился в кучу чеснока.

— Ты что наделал?! — заверещала Муртер. — Траск с тебя за такое шкуру спустит! Только посмотрите на бедного мальчика! Он мертвец!

Она подошла ближе, кашляя и задыхаясь. Доблестный чувствовал себя не лучше. Кроме того, его глаза жутко жгло от чесночной пыли.

— Иди-ка сюда и помоги, Проводник. Прямо сейчас! — взвизгнула она.

Издалека донесся мужской рев, возвещавший, что сейчас он, вообще-то, занимается лошадью. Саксон выразил громкое согласие. К её чести, женщина пробралась сквозь обломки и вытянула Доблестного наружу. Теперь он лежал на боку, что было прекрасно после времени, проведенного лицом вниз. Несмотря на кляп, он кашлял. По крайней мере, его время в вагончике подошло к концу. Все что угодно было лучше подобной перспективы. Но... Ох, его глаза....

— Бедный мальчик, — пробормотала она, пытаясь вытащить кляп, привязанный сложными узлами Траска. — Мы не виноваты. Понимаешь, мы должны делать то, что нам говорят.

— Не останавливайся, — бросил мужчина. — Помоги ему встать на ноги, если сможешь.

— Возьмешь на себя Траска... я имела в виду, когда они приедут.

Телега заскрипела и упала на землю, как только Саксон был освобожден от пут.

— Никто не говорил, что мы можем развязать его, — прорычал мужчина, который подошел посмотреть на происходящее.

— Хорошо. И как тогда мы поставим его на ноги? Ты собираешься тащить его, Проводник?

— Я бы перекинул его через спину коня.

— Спасибо, но на лошади поеду я. Да не стой ты как тупой мул. Принеси ящик с едой, если там что-то осталось. Ты посмотри на его лицо! И перережь веревки на его руках. Да ты только посмотри на эти руки. И ноги... ничем не лучше. О, бедное лицо!

Женщина, хоть и проявлявшая брюзгливость, была внимательна к Доблестному. Она промокнула его губы и язык мокрой тряпкой. Если бы Муртер решила просто сунуть ему в рот бутылку с водой — он, вероятно, просто задохнулся бы. Ему очень хотелось, чтобы женщина протерла его глаза, но сейчас Варт не мог говорить, а потому — выжидал.

— Траск не говорил, что мы можем его развязать, Муртер, — снова заворчал человек, однако, все же ослабил путы Доблестного, насколько это было возможно.

Доблестный неуклюже забарахтался. Он, должно быть, все-таки жив. Мертвецам не бывает так больно.

Его злоключения далеки от завершения. Когда он почувствовал себя напившемся, когда его глаза, наконец вымыли и он снова смог видеть — хотя все еще с трудом — кровь начала приливать к его рукам и ногам. Его пальцы были похожи на свиные, разве что цвета были голубого. Боль? Да, его челюсть болела, но кровь, возвращающаяся в конечности, приносила куда больше страданий. Муртер и Проводник раздраженно бормотали, желая продолжить свое путешествие.

— Есть еще вода? — просипел он. Женщина протянула флягу, и он полностью опустошил её. — С моей лютней все хорошо?

С такими-то пальцами — какая польза от лютни?

— Выглядит неплохо, — сказал мужчина, бряцая по струнам. — Странная лютня.

Внезапно, он напрягся и развернулся вокруг. Из-за спины донесся цокот копыт. Всадники приближались по той же дороге. Змей? Доблестный с трудом принял вертикальное положение, поднимаясь на ноги с некоторой помощью от Муртер. Нет, это не помощь. Это Траск и его шайка. Они оставались позади, чтобы проследить за погоней. О, как бы они потешались, увидь они, как Змей и другие Старые Клинки галопом проносятся мимо дороги в погоне за воздухом. Доблестный расправил плечи, пытаясь выглядеть более воинственным, чем он себя ощущал. Его руки были бесполезными культями, ноющими от боли, и состояние ног не сильно отличалось. На шее все еще болталась веревка, что не придавало юноше достоинства.

Траск повел поводьями. Он возвышался на своей лошади, словно гора на фоне неба.

— Хорошо спалось, да? — спросил он.

— Ты — ведро дерьма, а твоя мать жрала крыс.

Гигант внимательно оглядел его, а затем улыбнулся. Он развернулся и соскользнул со спины лошади. Траск подошел ближе. Очень близко.

— Что ты там сказал?

— Ты — целая чертова бочка дерьма, а твоя мать жрала крыс.

Кто-то хихикнул. Траск резко обернулся, и смех сразу стих. Гигант снова повернулся к Варту.

— Мне не разрешали перекинуть эту веревку через сук, как бы я того не хотел. Но никто не говорил, что нельзя научить тебя хорошим манерам.

— Да ты и свинью бы манерам научить не смог.

— Хватит и твоей лютни. У кого ты стащил эту?

— Она принадлежит моему другу. Держи свои лапы подальше от неё, вонючий червяк!

Солдаты, сидящие на своих лошадях, внимательно следили, сможет ли их предводитель контролировать себя или ударит мальчишку вдвое меньше себя. Доблестный был слишком зол, чтобы беспокоиться о таких вещах. Однако, он подпрыгнул, когда огромные руки Траска схватили его за шею и одним резким движением разорвали рубашку и дублет, обнажая его до пояса.

— И что?

Гигант пожал плечами.

— Простая предосторожность.

Он догадался об Айронхолле. Спасибо умному Змею. Он был единственным Клинком, не имевшим шрама около сердца. Однако он все еще находился под подозрением.

— Могу высечь тебя, для начала.

— Конечно, можешь. Но придет время нам с тобой поквитаться, и куда раньше, чем ты думаешь. Ты прыгаешь выше головы, животное.

Траск сдержал себя и обратился к аудитории.

— Вы только посмотрите, кто зовет меня животным.

Некоторые рассмеялись, хотя юмор этого заявления остался непонятым Доблестным.

— Ладно. Но тебе не сложить об этом песни, сынок. У милого доктора есть для тебя особенный подарок, — посмеиваясь, заявил Траск.

Подобрав край веревки он пошел к лошади. У Доблестного не было выбора, кроме как потащиться вслед за ним. Ноги горели от боли и были тяжелыми, словно кирпичи.

— Так вот, — сказал Траск, привязывая веревку к седлу, — в будущем, ты будешь помогать охранять наше маленькое гнездо. Станешь одним из наших сторожевых псов. А прямо сейчас я возьму собачку побегать.

Глава двадцать первая

Сестра Облако

Сестра Облако была первой наставницей Изумруд. Она была заботливой и