Он вглядывался в позицию на доске, стараясь постичь свой жалкий проигрыш, понять, где он упустил игру. Подошел один из часовых и что-то прошептал ему на ухо. Роберт помрачнел, грозно встал, с шумом отодвинул кресло, так что потревоженный ягненок коротко заблеял.

– Малышка, я выйду на минуту, возникло небольшое дело.

– Убегаете от поражения, сэр муж? – с видом полной невинности спросила она.

– Нет, трусливое бегство не для такого храброго воина, как я. Считай это стратегическим отступлением. Расставляй пока фигуры и учти, на этот раз я не позволю тебе победить.

– Позволишь! – Ее смех сопровождал его на выходе из зала. Он понимал, что она смеется над его слабостью в игре, но ему было все равно. Пусть даже громогласно объявляет о своей победе, лишь бы смеялась. Ее смех питал душу, Роберт охотно стал бы ее шутом, если бы она потребовала.

Она с улыбкой прислушивалась к звуку его удаляющихся шагов на фоне общего шума зала. Руки сами собой расставляли на доске фигуры из слоновой кости, предоставив голове думать о прекрасном новом мире, который Роберт создал вокруг нее.

Этот мир был полон неожиданных радостей. Кто бы мог подумать, что простая игра в шахматы может вызывать чувство полного удовлетворения? Имоджин подняла и поставила на место поверженного короля, с улыбкой вспоминая комическое удивление проигравшего Роберта.

Она не знала, почему не сказала Роберту, что умеет играть в шахматы, когда он в первый раз ей это предложил. Может быть, она мечтала о том, как приятно будет сидеть с ним, когда он станет объяснять правила замысловатой игры. Она немного стыдилась нечестного ответа, но ни секунды о нем не жалела. О чем жалеть, когда маленький обман открыл ей мир, о котором она не подозревала, показал ей человека, про которого думала, что таких можно увидеть только во сне?

Роберт был само терпение. Он столько намучился, обучая ее, что она еще глубже подпала под его обаяние.

Он любит, мыслит и чувствует, а эта комбинация опьяняла и вызывала какое-то наркотическое влечение.

Он стал ей необходим как дыхание. Каждый его поступок вызывал в ней все большую любовь.

Она с улыбкой вспомнила, как в первые две игры он комментировал каждый ход и не давал поблажек. Его комментарии отвлекали, но она так любила звук его голоса, что смирилась с этим. Временно. В конечном счете пришлось попросить его замолчать, иначе она сойдет с ума.

В процессе игры он никогда не раздражался, хотя она притворялась, что сложные шахматные правила ставят ее в тупик. Его душевная мягкость проникала в самое сердце.

Нащупав зарубку, сделанную Робертом на белых фигурах, чтобы она могла отличать, кто есть кто, Имоджин поставила на место последнюю пешку.

Он был добр и внимателен, но, конечно, подозревал, что не так уж она невежественна в шахматах. Когда он понял, что его обманули, он даже не рассердился, чего она опасалась. Это ее изумляло. Как он мог спокойно принять ее ложь?

Нет, все-таки он самый удивительный и замечательный человек на свете.

– Пойдем, – услышала она напряженный голос Роберта и вздрогнула.

Он взял ее за руку, с силой сжал мозолистой рукой запястье, бесцеремонно поднял с кресла. Ягненок, потеряв теплую опору, жалобно заблеял и побрел к камину, где его приветливо встретил Мэтью; глядя, как Роберт почти тащит Имоджин из зала, старик задумался.

Имоджин еле поспевала за Робертом и, когда он вдруг остановился, ткнулась ему в спину.

– Ну, отдавай ей свое послание, а потом убирайся к черту с глаз долой, – прорычал Он.

Имоджин не понимала, что происходит. Она вздрогнула, услышав чужой голос.

– Э-э… м-м… у меня указание прочитать письмо, которое я привез. – Голос был молодой, ломкий, Имоджин его не узнала, и ее замешательство возросло.

– Этого не будет, можешь не рассчитывать. – В голосе Роберта слышалась с трудом подавляемая враждебность. Имоджин задрожала. Не было больше джентльмена, учившего жену играть в шахматы, на его месте стоял холодный профессиональный воин, которого она едва узнавала.

– Роберт, что происходит? Кто это? – тихо спросила она, стараясь скрыть растерянность. Роберт шел так быстро, что в испуге она не успевала следить за маршрутом и смутно представляла себе, где находится, и уж совсем не догадывалась, с кем Роберт разговаривает.

– Извини, малышка, я не подумал. От злости меня немного занесло, – покаялся он. – Кажется, твой братец прислал письмо, но он, похоже, не понял, что теперь я твой муж и от меня ничего нельзя скрывать.

– Роджер, – прошептала она, и на нее нахлынули страшные воспоминания.

Она затолкала Роджера на задворки памяти и после этого обрела покой.

Покой разлетелся вдребезги при одном упоминании его имени.

Она боролась с подступившей тошнотой, старалась не дать себе рассыпаться на миллион кусков. Этого следовало ожидать. Роджер никогда не даст ей сбежать, она это всегда знала, нельзя было забывать об этом. За упущение она будет наказана. Ее задушит это маленькое прегрешение – надежда.

Что ж, больше она не позволит себе отдаваться тщетным чувствам. Только Роджер управляет всем, нельзя упускать это из виду.

Она кашлянула и попыталась скрыть панику, но голос получился неестественно высоким, как убогая пародия на спокойствие:

– Что за письмо?

Посланник глубоко вздохнул и выпалил:

– Миледи, ваш благородный брат настаивал, чтобы я прочел его только вам одной.

– Может настаивать сколько хочет, – взорвался Роберт. – Этот чертов дом – мой, и если я хочу выслушать письмо, я это сделаю. Роджер Коулбрук меня не остановит.

– Я бы предпочла, чтобы ты оставил меня с посыльным наедине, – тихо сказала Имоджин.

– А я нет.

Имоджин понимала, что придется оспорить его железную решимость.

– Роберт, пожалуйста, уйди. Так будет лучше, я уверена. – Она почти физически ощущала исходящее от него раздражение, и та часть души, которая еще верила в надежду, жалела его, но другая, более мудрая, цинично удивлялась, зачем он непременно желает выслушать это послание. Она не знала, чему верить. Она чувствовала, что Роберта прожигают вопросы, на которые у нее нет ответа. Но это уже не имело значения, в ее молчании он, кажется, услышал ответ.

– Прекрасно. Я подожду за дверью. – Он со злостью посмотрел на испуганного посланника и вышел, хлопнув дверью.

Она вздрогнула и тут же захотела его вернуть. Обхватив себя руками, она изо всех сил постаралась обеспечить себе ту поддержку, которую мог бы оказать Роберт, если бы она его окликнула. Но вместо этого она напряженно сказала, стремясь поскорее со всем покончить:

– Послание, пожалуйста.

Она слышала, как парень засуетился, как хрустнул разворачиваемый пергамент.