До супермаркета от Расселл-роуд быстрым шагом минут десять ходьбы, и это означало, что, если она права и они поторопятся, то, возможно, им удастся застать Грайса еще в магазине. Конечно, очень может быть, что тот просто вернется к своей машине, сядет за руль и поедет назад домой, но какой смысл забегать вперед? К тому же, Лори хотела, чтобы Мег поняла: наблюдение – деятельность, требующая гибкости и умения импровизировать. Не исключено, что Грайс поехал не в «Сейфуэй», и тогда они вряд ли его найдут. Но была и другая вероятность: разыскивая его, они могли наткнуться еще на кого-то из списка их объектов слежения и переключиться на него. Или могла возникнуть вообще непредвиденная ситуация с участием людей, имен которых они не знают. Их задача – смотреть во все глаза и идти туда, где от них будет больше пользы.

В любом случае Лори была рада, что они снова идут, больше не прячутся в кустах. Для нее лучшими составляющими данного вида деятельности были ходьба и свежий воздух, по крайней мере, такими вечерами, как этот, когда небо чистое, а температура на улице все еще выше пяти градусов по Цельсию. Она старалась не думать о том, каково им придется в январе.

На углу она остановилась, закурила и одну сигарету протянула Мег. Та чуть отпрянула, вскинула руку в тщетной попытке отказаться. Лори настойчиво совала пачку Мег. Ей не нравилось проявлять жесткость, но правило четко гласило: Наблюдатель на людях должен всегда курить.

Мег продолжала отнекиваться, и тогда Лори сунула ей в зубы сигарету – «Виноватые» курили сигареты малоизвестной марки, с резким и подозрительно химическим запахом, которые оптом закупало для них региональное отделение, – и поднесла спичку. Мег, как всегда, после первой затяжки закашлялась, затем, когда приступ прошел, издала тихий стон отвращения.

Лори похлопала молодую напарницу по плечу, давая той понять, что она – молодец. Если б не обет молчания, она не преминула бы процитировать девиз, который они оба знали из Вводного курса: Мы курим не ради удовольствия. Курение – символ нашей веры. Мег слабо улыбнулась, шмыгнула носом, отерла глаза, и они продолжили путь.

В каком-то смысле Лори завидовала Мег, тому, что та страдает. Так и должно было быть – жертва во имя Господа, умерщвление плоти, словно каждая затяжка – это жесткое насилие над собственной личностью. Для Лори это было никакое не насилие. Она курила на протяжении всех лет учебы в университете и потом продолжала курить, лет до двадцати пяти. С трудом бросила, когда в первый раз забеременела. Снова начав курить по прошествии стольких лет, она будто вернулась домой. Для нее курение было запрещенным удовольствием, лучиком света в темном царстве лишений, из которых состояла жизнь в организации «Виноватых». В ее случае жертвой было бы бросить курить во второй раз, не иметь возможности затянуться первой сигаретой утром, сигаретой столь приятной на вкус и запах, что порой она, лежа в спальном мешке, выдувала кольца дыма в потолок – просто забавы ради.

* * *

На стоянке супермаркета машин было немного, но Лори вполне допускала, что одна из них принадлежит Грайсу – тот ездил на ничем не примечательном седане темного цвета, а она не обратила внимания ни на марку автомобиля, ни на ее модель, ни на номерной знак, – поэтому они решили поискать его в магазине и, войдя в зал, разделились, чтобы постараться охватить всю площадь.

Лори начала осмотр с секции сельскохозяйственной продукции, стороной обходя ягоды и фрукты, чтобы не поддаться соблазну – на клубнику не то что смотреть, даже думать о ней было больно, – и быстрым шагом минуя овощи, выглядевшие невероятно свежими и манящими, каждый – реклама обреченной планете, на которой он вырос: темно-зеленые головки брокколи, красный перец, плотные вилки капусты, рыхлые кочаны римского салата с влажными широкими листьями, стянутыми в пучок блестящей проволокой.

Полки с хлебобулочными изделиями для нее вообще были пыткой, даже в это позднее время суток – всего несколько нераскупленных багетов, кое-где баранки, обсыпанные кунжутом, и кексы из банановой муки с добавлением орехов, – остатки, которые завтра сгрузят в контейнер для залежавшейся продукции. Витавший в помещении устойчивый запах свежевыпеченного хлеба вместе с ярким освещением и льющейся из динамиков музыкой – звучала «Rhinestone Cowboy»[59], как ни странно, песня, которую она сто лет не слышала – воздействовали на все органы чувств, повергая ее в состояние сенсорной перегрузки[60]. От такого множества соблазнов у Лори кружилась голова. Она с изумлением вспоминала, что некогда супермаркет вызывал у нее только мучительную тоску, являясь всего лишь обязательной остановкой в круговерти ее будней – не более волнующей, чем автозаправка или почтамт. Но вот прошло несколько месяцев, и она уже воспринимала его как некий экзотический притягательный уголок, райский сад, из которого она и все ее нынешние знакомые были изгнаны, даже если сами они этого не сознавали.

Лори вздохнула свободнее лишь после того, как отвернулась от гастрономической секции и нашла прибежище в отделе бакалеи, где стояли бобовые консервы, упаковки с макаронными изделиями, бутылки с заправками для салатов – все очень хорошие продукты, но не вызывающие желания схватить их с полки и тут же сунуть в рот. Ассортимент был огромный, одновременно ошеломлял и вызывал смех: целых четыре полки с одним только соусом для барбекю, как будто продукт каждой отдельной торговой марки обладал своими собственными уникальными свойствами.

Супермаркет пребывал в полусонном состоянии. В каждом ряду не больше одного-двух покупателей, да и те какие-то заторможенные, еле ползут, разглядывая полки с обалделым видом. На ее счастье, все они проходили мимо, не говоря ей ни слова и даже не кивая в знак приветствия. Согласно протоколу организации «Виноватых», на приветствие не полагалось отвечать улыбкой или взмахом руки: нужно было смотреть прямо в глаза человеку, который с тобой поздоровался, и медленно считать до десяти. Неловкая ситуация, если к тебе обращаются незнакомые люди или случайные знакомые, и совсем уже аховая, если ты столкнулась лицом к лицу с близкой подругой или с кем-то из родных: вы оба краснеете, медлите в нерешительности – о том, чтобы обняться, не может быть и речи: это строго запрещено, – к горлу подступает комок невыразимых эмоций.

Лори ожидала встретиться с Мег где-то у холодильников с замороженными полуфабрикатами – в географическом центре магазина, – но забила тревогу лишь после того, как прошла полки с напитками, кофе и чаем, чипсами и снэками, так и не увидев свою спутницу. Неужели они разминулись, не заметив друг друга: одна только что завернула в проход, из которого именно в эту секунду ушла вторая?

Лори порывалась вернуться обратно, но продолжала идти вперед, к молочному отделу, откуда Мег начала свои поиски. Там было пусто. Лишь перед полкой с нарезанными сырами стоял одинокий покупатель – жилистый, как бегун, лысый мужчина, в котором она слишком поздно узнала Дейва Толмана, отца одного из бывших школьных приятелей ее сына. Он повернулся, улыбнулся ей, но она сделала вид, будто его не заметила.