и главнокомандующему в скорейшем и наилучшем осуществлении закона о земле»[188]. Основные положения текста Приказа о земле сводились к следующему. Пахотные, сенокосные и выпасные угодья казенных имений и Государственного земельного банка и все излишки частновладельческих имений, превосходящих установленные размеры неприкосновенно сохраняемого за каждым хозяином владения, передавались трудящимся на земле хозяевам. Размеры участков, сохраняемых за собственниками, определялись для каждой волости местными земельными советами, но подлежали утверждению высшей правительственной властью. Исключение делалось для имений (в которых советскими властями были созданы совхозы), а также для культурных и промышленных хозяйств, имеющих государственное или краевое значение. Имения переходили во временное распоряжение правительства, которое могло передаваться в пользование казенным учреждениям или местному волостному земству, с обязательством сохранения в них примерного хозяйствования. В имениях подлежали передаче сельским хозяевам арендный фонд, а также все угодья, которые признавались излишними для имений как хозяйственных единиц. В имениях, на базе которых Советская власть организовала коммуны, последние подлежали немедленной ликвидации, после выделения участков для собственников они поступали в распоряжение волостных земельных советов. Последние учреждали в бывших имениях особые управления или передавали земли новым сельским хозяевам. Усадебная земля, передаваемая хозяевам и арендаторам вместе с усадебной недвижимостью, объявлялась неприкосновенной и не подлежащей отчуждению.

Казенные леса сохранялись в распоряжении казны, а частновладельческие поступали в распоряжение лесных правительственных управлений. Местное население имело право получать из частновладельческих лесов топливо и строительные материалы по мере действительной потребности в них, проводить разработку леса с целью увеличения в необходимых случаях сельскохозяйственной площади за счет лесных площадей.

Часть земельных угодий не подлежала отчуждению и сохранялась в неприкосновенности за их собственниками: надельные участки; земли, приобретенные при содействии Крестьянского банка по установленным нормам; земли, выделенные на хутора и отруба по землеустроительным правилам; земли, отведенные в надел для церквей и монастырей; участки, принадлежащие сельскохозяйственным опытным, учебным и ученым учреждениям; земли, предназначенные для культурно—просветительных поселков или для поселения на них воинов белой армии; усадебные, огородные земли, а также занятые искусственными насаждениями, поливными посевами и ценными культурами или садами, вне зависимости от принадлежности и размера; под мельницами, фабриками, заводами и другими постройками промышленного характера в размере, необходимом для их работы[189]. В результате применения изложенного положения захваченные крестьянами земли подлежали законному возврату прежним владельцам.

Земельная реформа декларировала идею укрепления права бессословной частной земельной собственности. Для реализации данной идеи допускалось изменение собственников. Общегосударственные интересы объявлялись приоритетными в отношении права частной собственности граждан. Преобразуемый земельный строй ориентировался на укрепление связи землевладельца—хозяина с его землей: полное право собственника владеть и пользоваться и распоряжаться землей, иметь право на обособленное выделение своего участка[190].

Врангелевская реформа во многих своих положениях походила на столыпинскую. Однако, в отличие от Столыпина, отменившего выкупные платежи, Врангель сделал выкуп одной из ключевых основ своей земельной реформы: его государство нуждалось в материальных средствах, которые, по задумке организаторов, можно было получить за счет реформы. Основные поступления предполагалось получить в виде зерна, которое можно было отправить судами на экспорт в обмен на валюту. Армия и население Крыма также нуждались в обеспечении продовольствием и обмундированием. Врангель неоднократно подчеркивал, что зерно – единственный источник вывоза за рубеж и получения валюты для содержания и снабжения армии[191].

Приказ о земле установил: все земли, подлежащие передаче хозяевам, укрепляются за ними в полную собственность, но не безвозмездно, а при условии выплаты государству их стоимости в различных формах. Право собственности на недра земли сохранялось за прежними владельцами, впредь до разрешения данного вопроса общероссийской государственной властью. Нетрудно догадаться, что прежним собственником недр являлось государство.

Отказ от нормативных ограничений сверху объяснялся возможностью сохранения на местах различных размеров хозяйств, если по местным условиям и по желанию местных жителей подобное распределение земель будет отвечать интересам земского мира и эффективности хозяйственного строя. Не требовалось ограничивать отдельный отрубной участок каждому хозяину, за которым закреплялась земля – считалось, что это потребует огромного количества землемеров и замедлит реализацию реформы (таким образом власть стремилась максимально сократить расходы на проведение реформы – средств у Врангеля не хватало). Поэтому предлагалось общее правило: производить немедленный отвод земли группам хозяев, откладывая окончательное землеустройство на последующее время. При этом оговаривалось, что земля должна отводиться непременно в личную, а не общую или общинную собственность: в одной общей площади участка для группы хозяев должно определяться, сколько земли принадлежит каждому хозяину (его доля), с правом производить выделение. Немедленное выделение отрубных участков отдельным хозяевам признавалось в тех случаях, когда это возможно по техническим условиям или необходимо в силу особых причин. Участки требовалось отводить с соблюдением основных правил землеустройства: владельцу – ближе к его усадьбе, а отдельным группам хозяев так, чтобы их участки не были чересполосны с другими отведенными участками и не препятствовали бы землеустройству на остальных землях имения, еще не распределенных между хозяевами.

Право выбора новых хозяев – собственников земли, определение предельного размера закрепляемых участков предоставлялось уездным земельным советам. Состав последних должен был формироваться из местных крестьян—хозяев – «хозяйственного элемента крестьянства… сообразно местным же потребностям хозяйственной жизни». Приказ о земле дал на этот общие указания, подлежащие обязательному исполнению: определение требований, которым должны соответствовать хозяева при укреплении за ними земель (подданство, несудимость, личный труд на земле, технические познания в земледелии, аренда земли, проживание в имении и т. п.); категорический запрет на укрепление земли за дезертирами и уклоняющимися от воинской повинности; преимущественное право на укрепление участков для хозяев, имевших на них собственную усадебную недвижимость и хозяйство или использовавших землю в форме аренды; земли в каждой волости предоставлялись в первую очередь для постоянных жителей волости[192] (по признаку постоянного проживания и ведения на них хозяйства, а не формальной приписки к волости), из числа фактических хозяев—земледельцев. Лишь после обеспечения постоянных хозяев свободные остатки земли могли быть использованы для пришлого земледельческого населения; волостные земельные советы обязывались с особым вниманием учитывать права на землю воинов белой армии, защищать их интересы и предоставлять им и их семьям преимущественное право на укрепление земли; установление предельного размера фактического землевладения, закрепляемого за отдельными хозяевами. Фактическое владение хозяев, превышающее размер установленных для данной местности норм, не подлежало сокращению. Приведенные обязательные для местных земельных советов «руководящие указания» врангелевской власти не оставляли иллюзий по поводу того, в чьих интересах проводилась земельная реформа и кому она была поручена на местах. Создавая опору в лице крепких сельских хозяев, Врангель стремился не обидеть прежних землевладельцев[193]. Неслучайно, вероятно, что разрешение ряда важнейших вопросов для основной массы земледельческого населения было отнесено к частным – о них просто забыли из—за «спешности». К числу таких вопросов относилось, например, определение размеров и порядка взимания аренды и «скопщины»[194] за урожай 1920 г. на мелких земельных участках.

Приказ о земле отвергал идею всеобщего наделения землей, не допускалась бесплатная раздача земли. Никаких обещаний не давалось об обеспечении землей всех желающих, о возможности сделать земельными собственниками и сельскими хозяевами деревенскую бедноту. Отвергалась мысль об уравнительном землепользовании в масштабе всероссийского земельного передела – все сводилось к упорядочению землепользования местной властью в пределах своей волости. Местный характер землеустройства противопоставлялся широким планам «неосуществимого общего передела земель всего государства между всеми, для чего потребовалось бы принудительное расселение и переселение широких масс земледельческого населения с севера на юг и с запада на восток на пространстве шестой части вселенной». Таким образом, приказ Врангеля подчеркнуто высмеивал политику большевиков, основанную на широких и заведомо невыполнимых обещаниях всему трудовому народу.

Врангель стремился в выгодном для себя свете, как государственного правителя, противопоставить собственную программу от «всяких программ советского землеустройства», подчеркивая ее «существенное отличие» от последних – новые собственники обязаны вносить в казну выкуп на установленных законных основаниях. Выкуп определялся следующими требованиями: полная оплата государству стоимости каждой десятины полезной земли, без различия – пахотной, сенокосной или выпасной; оплатой