– Вышел из легиона по ранению с почетной отставкой, а все отобрали медики за лечение… – повторил Секст жалостливую историю, подробности которой отточил, рассказывая свой вымысел Арсиное.

– О, времена! О, нравы! – закатил глаза к потолку своей лавчонки Сладкоежка. Крошечное помещение, узкое, разделенное на две неравные части деревянным прилавком. Позади хозяина на полках плотными рядами стояли банки с приправами к сладостям и медом. – Но ты ведь солдат – разве тебя не должны лечить бесплатно?

– В легионе! Но коли вышел в отставку – изволь платить этим жуликам. А они только и делали, что рассуждали о равновесии жидкости в моем теле. Все, что теперь у меня осталось, так это мои солдатские калиги да старая рабочая туника. Ко всему прочему на меня по дороге напали разбойники – но этим не повезло, я даже отнял у них пару медяков.

Рассказ был очень правдоподобен: после войны разбойников развелась тьма-тьмущая.

– А я слышал… – как бы между прочим заметил Сладкоежка, – что вчера ты побил троих людей Кабана.

– И весь выигрыш достался прекрасной Арсиное. А меня накормили обедом.

О том, что последовало за обедом, Молчун не стал уточнять.

– О, времена… – кивнул Сладкоежка. – Ну что ж, ссужу я тебе под расписку тысячу… но знай – только на десять дней.

– Мне нужно пять тысяч, – сказал, не моргнув, Секст.

– Сумма большая – пять тысяч дать никак не могу…

– А может, найдется какая работа… опасная. Я могу. Я сейчас взялся охранять дом Нигрина – та еще работа – лишь за кров и еду. А мне нужны деньги.

Сладкоежка заерзал. Облизнул губы. Под набрякшими веками хищно сверкнули глаза-щелочки. Клюнул. Секст мысленно ухмыльнулся. После потери Прокруста Эпиктету Толстому спешно нужен новый похититель. А такового под рукою нет. И вдруг очень кстати обнищавший ветеран, готовый сделать что угодно, лишь бы вернуть свое…

– Я дам тебе пока тысячу… Но, если сделаешь одно дело, получишь в долг оставшиеся четыре.

«Ловко же он поворачивает – дело сделаю и за это получу лишь новую сумму в долг… Вот оно рабство – пострашнее оков», – отметил про себя Секст.

– Что за дело? – спросил небрежно.

– Украсть одну девчонку.

– А купить ее нельзя? Дорогая слишком? – Секст притворился придурком, который не понимает, о чем речь.

– Девочка не рабыня… – ускользнул от прямого ответа Сладкоежка.

Секст изобразил раздумье.

– А-а-а… – проговорил он с некоторым изумлением – как будто только теперь понял, что же от него требуется, – девчонка свободная.

– Скажем так – точно неизвестно… Посему и надобно ее привезти в одному господину… Это ее отец – он готов взять ее под свою опеку… – Сдобные ямочки на щеках Сладкоежки образовали целое созвездие. Можно было загадывать по ним судьбу.

Какая примитивная ложь! Но когда позарез нужны деньги, человек готов поверить во что угодно. И Молчун сделал вид, что верит.

– И где мне найти ее? – При этом Секст глядел в упор в глаза Сладкоежке. На такое мало кто отваживался. Сладкоежка улыбнулся еще слаще. Но скрыть хищного блеска глаз не сумел.

– Эта куклешка живет в одном доме с тобой. Ее зовут Авидия. Привезешь ее мне после заката. Ядам тебе тысячу сестерциев в подарок и еще четыре тысячи в долг.

– Ты – щедрый человек, Эпиктет, – сказал Секст вполне серьезно.

А про себя спросил: «Откуда ты знаешь про Авидию? Не потому ли, что толстый вольноотпущенник Помпоний и толстый ростовщик Эпиктет – одно и то же лицо?»

И сам себе ответил: «Разумеется, это так».

Так просто – мог бы сказать сам себе Секст, наблюдая за тем, как Авидия играет в саду, – схватить девчонку, затолкать в мешок и отнести – куда надо. Правда, рядом – если нет Арсинои – все время толчется толстая нянька. И еще непременно парочка рабынь. Няньке на вид тридцать с небольшим, женщина она крепкая и рослая. Но все равно справиться с нею, как и с двумя другими тетками, даже не убивая и не калеча, нетрудно. А вот справиться, не поднимая шума, – это проблема. Кто-нибудь из них наверняка поднимет крик, если Секст попросту украдет девчонку. Однако Секст никого не собирался красть. Он внимательно оглядел Авидию – запомнил цвет волос и глаз, примерный рост, одежду. После чего направился на рынок рабов. Здесь долго и придирчиво оглядывал товар и вскоре отыскал то, что нужно, – девочку лет девяти, темноволосую и темноглазую, уже стройную и гибкую, с мягкими округлостями, но еще, разумеется, не девушку. Ноги ее были выбелены известью – знак того, что малышку продают в первый раз. Поторговавшись и сбив цену почти вдвое, Секст отвел девочку в торговые ряды, где выбрал для нее дорогое платье, сандалии, и даже украшения. За все Секст платил полновесной монетой.

После чего привел покупку в гостиницу и заперся с нею в маленькой комнатке. Девочка села на кровать, вцепилась пальцами в раму. В глазах ее был ужас. Этот человек с изуродованным лицом и холодными глазами пугал ее до смерти.

– Тебя отныне зовут Авидия, – сказал ей Секст. – Откликаешься только на это имя. Сделаешь все, как я скажу, – станешь служанкой в богатом доме, жить будешь хорошо, сытно, и никто дурного чинить тебе не станет. Не справишься – попадешь в лупанарий. Все поняла?

Девчонка молча и отчаянно покивала.

– Тогда слушай… – И Секст стал излагать, что от новоявленной Авидии требуется.

Говорил он медленно, по два или три раза все повторяя. Девочка слушала, кивала.

Поздно вечером отмытую, причесанную на иной лад и обряженную в дорогую одежду девчонку Секст привел в указанную таверну. Таверна как таверна – полно народу, шум, гам. В полутемной зале при свете масляных светильников почти ничего не разглядеть – лишь глаза слезятся от дыма. Секст не сразу даже отыскал хозяина, а отыскав, предъявил ему девчонку и взял кошелек с полновесной монетой.

Ему не надо было следить, куда ее повезут, – напротив, он должен был опередить торговцев живым товаром, домчаться до виллы Нигрина и все подготовить.

* * *

В этот раз в сумерках, перебравшись через ограду виллы Помпония-Эпиктета, Молчун спрыгнул вниз и побежал по двору, делая про себя отметки – здесь дверь – здесь кладовая, а вот тут… Ему неважно было, кто выскочит навстречу, – все равно из двери мог выйти только один. И этого вышедшего Молчун прирезал одним движением. Точным движением палача. Убитого он почти бегом оттащил к ограде – туда, где только что сам перебирался через стену. Здесь снаружи он заранее устроил блок, чтобы вытащить тела, если понадобится. Приспособу закидал камнями обрушившейся кладки – днем никто ее не должен заметить. Сейчас он живо поднял и перевалил тело через каменную кладку.

И отправился за новой добычей…

Ему нужны были три охранника с виллы Эпиктета. А если точнее – три мертвых охранника. И времени на все про все у него имелось полчаса, не больше.