Ответила она после обеда.

Я возвращался с Виктором в главное здание. Тогда резко похолодало, с утра выпал первый снег, голые ветви облетевших деревьев в сквере покрылись инеем, как блестящим искусственным крахмалом, а я по привычке надел только короткую осеннюю куртку и дрожал всякий раз, когда навстречу нам дул ледяной ветер.

– Я тебе уже говорил, что в этом году по нейроинтерфейсу задание решили поменять? – спросил Виктор. – В самый последний момент всё перевернули, усложнить решили, гады.

– Говорил, – ответил я, засовывая руки поглубже в карманы куртки.

– Что думаешь делать?

Я пожал плечами.

Виктор перед каждым экзаменом и зачетом проводил настоящее расследование, пытаясь выведать у старшекурсников билеты, хотя это ему не слишком помогало, и его средний балл всегда был немногим выше проходного. Один неудачный зачет, несчастливый билет или ещё какая-нибудь досадная случайность – и он вполне мог попасть в список на исключение.

– Вроде у меня все хорошо с нейроинтерфейсом, – сказал я. – Что такого сложного они там могут ввернуть? Мы за первое полугодие и не прошли толком ничего.

– Кто знает, – ответил Виктор. – Опять ходят слухи, что они собираются…

Нас прервал сердитый гудок суазора. Я вытащил суазор окоченевшими руками и прочитал:

«После занятий. На первом этаже, у входа».

Виктор с любопытством покосился в мою сторону.

– А что у тебя с ней? Ты последнее время вообще ничего не рассказываешь. Вы расстались, что ли?

– Не знаю, – сказал я.

Вновь подул ветер, и я торопливо спрятал суазор обратно в куртку.

– Не знаю даже, встречались ли мы вообще, – сказал я.

Виктор кивнул, сделав вид, что именно это и ожидал услышать.

– Да брось ты ее! Она всех динамит. С тобой-то хоть…

– Всех? Кого всех?

– Рассказывают.

– Что рассказывают? Кто?

Виктор молчал, отвернувшись.

– Ты что, сам к ней подкатывал?

Я толкнул его в плечо.

– Ой, да прекрати ты!

Виктор раздраженно передернул плечами и заспешил вниз по аллее, словно опаздывал куда-то. Но я не отставал.

– Слышал просто, – бросил Виктор через плечо. – Многие пытались ее пригласить. Она всем отказывает. Говорят, парень у нее есть, и она с ним давно, еще со школы. Не знаю, правда или нет.

Я остановился. Окрепший ветер нес по дороге снежную пыль, но я не чувствовал холода.

– Извини.

– Да ладно, что там. Я тебя понимаю. Ты ведь на нее давно запал. Потом, может, и неправда это. Может, у вас…

Мимо торопливо шли студенты, кутаясь в одежду и прикрывая лица. Ветер был таким ровным и сильным, что, казалось, его создают не перепады атмосферного давления и высот, а огромная, работающая на полную мощность турбина.

Виктор стоял рядом со мной, дожидаясь, пока я приду в себя после его откровений.

– Пойдем, – сказал он. – Скоро пара. Да и я тут окоченею.

Я кивнул, но не сдвинулся с места. Вместо этого я развернул суазор и долго смотрел, как по его испорченному экрану плывут призрачные цветные кляксы.

Я написал ответ:

«Буду ждать».

Лида пришла вовремя, хотя я был почему-то уверен, что она опоздает. В отличие от меня она была одета по-зимнему – теплые брюки, длинная куртка с рукавами и воротником из искусственного меха. Волосы она заплела – я второй раз в жизни видел ее с косой.

Я ждал ее на улице. Она вышла через открывшиеся с плавным шипением двери и недовольно смерила меня взглядом.

– Я имела в виду внутри. Чего ты сюда-то вышел? Не замерз еще?

– Мне не холодно, – сказал я.

– Зайдем внутрь, – сказала она.

Мы встали неподалеку от входа, хотя могли бы пройти в буфет или в одну из пустых аудиторий. Но Лида постоянно посматривала на свои ювелирные часики, отодвигая упорно сползающий вниз меховой рукав – как будто ход времени мог ускориться из-за каких-нибудь неоткрытых законов физики, лишив ее оставшейся половины дня, – и я не решился ничего предложить.

– И о чем ты хотел поговорить?

– Я хотел бы извиниться, – начал я заранее отрепетированную речь. – Мне очень нравилось встречаться с тобой, и если я сделал что-то не так…

– Ты здесь ни при чем, – перебила меня Лида.

Она замолчала. Я смотрел ей в глаза.

– Давай сходим вместе куда-нибудь, – предложил я. – Можно после зачетов, если у тебя нет времени. Помнишь то звездное кафе? Или…

– Я не против, но… Ты понимаешь, все сложно. Я сама запуталась. Мне нужно время.

– Я ждал больше месяца, – сказал я, удивляясь своей храбрости. – Сколько еще тебе нужно времени?

– Я понимаю, прости. – Лида опустила голову. – Это сложно объяснить, но…

– У тебя кто-то есть?

Лида нахмурилась, и я сразу пожалел, что задал этот вопрос.

– Здесь не место. Давай потом? Все непросто, и я…

– Потом?

Лида вздохнула и оглянулась. Можно было подумать – она боится, что кто-то подслушает наш разговор.

– Мы могли бы, – неуверенно пробормотал я, – сходить куда-нибудь, поговорить. Если ты не хочешь здесь.

– Сходим. Но потом. А сейчас…

– Что сейчас?

– Я не могу пока тебе все объяснить. – Лида качнула головой. – Ты неправильно поймешь. Да и мне самой надо разобраться. Я знаю, что все это звучит…

Она не договорила, отвернулась и подошла к дверям, которые услужливо разъехались в стороны. Шипение сервоприводов напомнило чей-то уставший вздох. Лида словно собиралась уйти не попрощавшись.

– Куда ты? Что я неправильно пойму?

Из открытых дверей тянуло сырым осенним холодом.

– Зря мы начали говорить об этом, – ответила Лида, не оборачиваясь. – Я думала, что смогу тебе все объяснить, но… Пока не могу. Так стало еще хуже.

– Хуже? – пробормотал я. – Хуже, чем что? Чем это? – И нетерпеливо взмахнул рукой, лишившись дара речи от досады.

– Извини, – сказала Лида и вышла в ветреный сквер.

После того как ушла Лида, мне захотелось поехать в город – на окраину, к звездному театру – и, несмотря на холод, бродить по улицам всю ночь напролет. Я уже сидел в электричке, когда получил сообщение от матери:

«Только что прошла полное обследование. Есть о чем поговорить. Приезжай».

Я навещал ее последний раз месяц назад, хотя она постоянно приглашала к себе. Мама всегда жаловалась на проблемы со здоровьем, поэтому я не придал особого значения ее сообщению, но все же ответил, что ненадолго заскочу и пересел на другую линию.