– Письмо? Странно. Не эпистолярный век. Телефон потерял?

– Я сказала то, что меня просили. Назовите место и время, – подпоручик Вяземская добавила в голос совсем чуть-чуть металла, что и собеседник на той стороне трубки оценил, и Борис Иванович кивнул одобрительно.

– Возле Маяковского вас устроит? Через полчаса?

Смысла кодированно предлагать что-нибудь другое не было. Если номер Журналиста прослушивается, то его поведут с того места, где он сейчас находится. Впрочем – не факт, это случится только при условии, что «филёры» пасут его постоянно, днём и ночью, дома и на улицах. Иначе просто не успеют отреагировать. Местонахождение мобильника с редко используемой сим-картой в момент не запеленгуешь. А ему достаточно нырнуть в метро или поймать первого попавшегося частника – и «с концами».

Правда, подумала Людмила, чувствуется какая-то странность. Он предложил – через полчаса. Однако не так это просто – в будний день добраться до назначенного места, если уже не находишься в «шаговой доступности». Впрочем, что она себе голову забивает? Проще всего – сам он неподалёку и просто не подумал, что посланница Мятлева может находиться слишком далеко. Простейшая ассоциация – если она от Леонида, так и находится в «конторе» или рядом. Пешком не спеша дойдёт, тем более – она ведь сразу согласилась на предложение.

«Ребята» Бориса Ивановича подъехали даже быстрее, чем он обещал. На вполне приличной, но ничем не бросающейся в глаза серой «Волге»-такси с логотипом фирмы на оранжевом «гребешке». Двое мужчин около сорока лет, высоких и крепких, с грубоватыми, но по общему впечатлению приятными лицами. Вяземская оценила выбор майора (но, может, у него других под руками просто не было), уж эти внимания гипотетического неприятеля не привлекут. Больше всего они похожи на вахтовиков-нефтяников в отпуске, а не на работников «плаща и кинжала». Даже обычной для кадровых военных выправки в них не чувствовалось.

Познакомились. Один Эдуард, другой Григорий. Уважительно пожали новой партнёрше руку. Ни малейшего «мужского» отклика она в их глазах не увидела. Скорее – сочувствие: «ну, не дал бог внешности, другим возьмёшь». Людмила мысленно поблагодарила Дайяну. Красавице превратиться в чучело – пара пустяков. Наоборот – намного сложнее.

– Вы, товарищи, к войсковой разведке отношение имели? – спросила Вяземская.

«Товарищи» посмотрели на консьержа.

– Имели, имели, – успокоил он Людмилу. – Эдуард – командир разведбата, Григорий – ЗНШ[31]десантно-штурмового полка по той же теме.

Бывшие они или действующие, Вяземская уточнять не стала.

– Тогда, друзья, ведите себя сообразно. Городские топтуны к нашему стилю не приучены, просто ничего не поймут…

Без лишних разговоров сели в машину, Людмила впереди, Григорий на заднее сиденье. Она ещё раз повторила им свою схему.

– Даже если на ваших глазах меня с моим связником будут убивать – не вмешиваться. За одним исключением – если в поле досягаемости увидите снайпера, способного меня достать из укрытия. Тогда постарайтесь его хотя бы отвлечь на несколько секунд.

Командир разведбата едва заметно улыбнулся.

– Мы по-всякому умеем. Машина чужая, зацепок от неё на нас – никаких. Бросим её – не хуже, чем в тайге потеряемся.

– Оружие?

– «Стечкины» с глушителями и много всякой восточной экзотики.

– Это лучше. Чем в городе стрельбу затевать – вернее сюрикеном или отравленной иглой из духовой трубки.

– Вы – очень серьёзная женщина, – уважительно сказал Григорий из-за спины. – Мы с вами нигде не могли пересекаться?

– Едва ли. Я на совсем других ТВД свои способности реализовывала.

Ребята, отчаянно-нагло пробившись через пробки центра (пешком вышло бы быстрее и спокойнее), высадили Вяземскую на подъезде с Дегтярного переулка к Тверской. Место было такое, что никто и не заметил, как Людмила выскочила среди тщетно ищущих парковки машин и тупо пытающихся протолкнуться на метр дальше, в ещё больший затор.

Выбралась на тротуар, осмотрелась. Да, совсем неинтересная здесь жизнь. Глупая. Что стоит местному градоначальнику просто запретить проезд через центр города, кроме как по нескольким радиусам, а за остановку на любой другой улице или в переулке брать штраф в размере суточного заработка (именно так, а не фиксированную сумму). В её Москве такая схема работала великолепно.

Журналиста она увидела издалека, он стоял прямо перед основанием памятника, с букетом крупных ромашек. Вполне нейтральный вариант – со стороны смотреть, мужчина явно женщину ждёт. Так ведь и на самом деле… То, что они не знакомы, не имеет значения, всё равно ведь не откажется, а в то же время и не розы, те уже к чему-то обязывают. Тем более – голос «посланницы» ему чрезвычайно понравился. Обертоны – сплошное очарование и именины сердца.

Она окликнула его со спины, он обернулся, и лицо его выразило откровенное разочарование. Плохо умел человек мимикой владеть. Да ему по профессии и не требовалось.

Цветы он ей, однако, вручил со всей любезностью, представился, только от целования ручки воздержался.

– Куда бы нам отойти, присесть? – спросила Людмила. – Разговор будет не очень долгий, но не посередине же толпы?

– Да вон, в начале переулка какие-то зонтики стоят, уж наверняка хоть пиво, хоть мороженое найдётся.

По внешности Вяземской лучше бы пиво, оно ей стилистически подходило больше мороженого, как и «Кэмел» вместо каких-нибудь дамских сигарет. Кроме того, массивные стеклянные кружки с тяжёлым дном больше годились на роль ударного и метательного оружия, чем пластиковая вазочка с такой же ложечкой. До того, как придётся использовать более серьёзные средства защиты и нападения.

Людмила осмотрелась и своих сопровождающих не увидела. Значит, схема маскировки на улицах у них другая, отличающаяся от ей привычной.

Анатолий бегло прочёл письмо Мятлева, что называется, «по диагонали», потом второй раз, уже вдумчиво.

Сама Вяземская записку генерала читать не стала, как в её кругах принято было, раз тот сам не предложил. Об этом она сейчас пожалела – работа ведь, а не подиум для демонстрации благородства и воспитанности. Неизвестно, как будет коррелироваться информация, полученная Журналистом от Контрразведчика с тем, что ей поручил сказать Фёст. Она уже привыкла называть Ляхова-первого Вадимом только наедине, а так и в общении с людьми своего круга, да и в мыслях, если не личные – Фёст и Фёст. Удобнее.

– Что ж, Людмила, мне всё понятно. Я провёл в вашем мире полчаса, Леонид третьи сутки «изучает обстановку» на местности. Счастливчик. Я его столько знаю, что прямо вижу – он пишет записку, подпрыгивая от нетерпения ринуться в изучение никем до него не изученного. Не Меллоун, не Рокстон, натуральный Челленджер[32]! Правда, намного красивее. В юности после девятого класса и до окончания института Леонид всё соображал – под кого ему «косить» – от Гриценко в «Хождении по мукам» до Олега Даля в «Операции «Омега».