В то время как Эдди и Эдриан насладятся несколько иным блюдом.

Пока Исаак уплетал свой второй по счету омлет, гадая, как, черт возьми, ему пережить эту ночь, Гри ушла готовить для него комнату. Когда они оба закончили, она проводила его в спальню, которая очевидно предназначалась для мужского пола: стены и шторы были темно-синих и шоколадно-коричневых тонов, кресла отделаны кожей, а книги — в кожаном переплете.

Он чувствовал себя незваным гостем.

— Я собираюсь переодеться и прибраться на кухне, — сказала она, выходя из комнаты и прикрывая дверь. — Если что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти.

Последовала короткая пауза. Будто она не знала, что сказать.

— Ну, спокойной ночи, — прошептала Гри.

— И тебе.

Дверь закрылась. Исаак прислушался, как Гри уходила в свою спальню, ее поступь была мягкой и уверенной. Он не слышал ее шагов наверху, но мог представить, как девушка зашла в этот огромный шкаф и сняла черное платье.

О да… замок опускался дюйм за дюймом, обнажая спину. Рукава соскользнули с ее плеч… ткань собралась у талии, а потом скользнула с бедер.

Его член дернулся.

И пришел в состояние полной эрекции.

Черт. Этого только не хватало.

Он замер на входе в ванную и покачал головой, думая о хозяйке дома. Она оставила на мраморном столике стопку чистых полотенец, туалетные принадлежности, тюбик Неоспорина[61]и коробку Бэнд-Эйда[62]. Рядом лежала флисовая кофта мужского размера и фланелевые пижамные штаны на шнуровке, при виде которых зависть больно кольнула в груди.

Он чертовски сильно надеялся, что они на самом деле принадлежали ее брату. А не какому-то юристу в отутюженном костюме, с которым она спала.

Ругая себя, он заглянул в душевую кабинку и включил воду. Его не касались ее любовники… контингент, количество, место и время. А что до фланелевых пижамных брюк? Они были чистыми и прикроют его задницу.

И неважно, кому они принадлежали.

Сняв толстовку, он перепроверил пистолеты. Потом, стянув майку через голову и стащив штаны, он посмотрел на себя в зеркало: многочисленные синяки на плечах и груди разнообразили паутину старых шрамов, которые давно зажили.

Сложно не представить, что подумает о нем Гри.

Но, с другой стороны, если они перепихнутся в темноте, то об этом можно не беспокоиться…

— Гребаный ад. — Ему нужно прекратить эту чушь.

Ступив в кабинку, он гадал, что именно в Гри заставляло его вести себя как пятнадцатилетний юнец. Он решил, что виновато годовое воздержание, а также бой этим вечером… и то, и другое поднимает «мужской дух».

Действительно.

В самом деле.

Он же не мог отчаянно желать своего адвоката просто потому, что она была настоящей женщиной в пять футов и девять дюймов ростом, одетая в стиле Тиффани[63].

К несчастью, какой бы ни была причина, выяснилось, что мыло и горячая вода не помогли взять верх над гормонами. Пока он мылся, его теплые руки скользили по коже… мыльная пена сбегала к промежности, стекала с твердого члена, щекоча напряженные яйца.

Он привык к постоянным болям в теле и ушибам… это дерьмо легко игнорировать. Но его чувства к этой женщине? Он будто пытался не замечать громкого крика посреди церкви…

Мыльные руки блуждали там, где не следовало, — между бедрами, задевая член.

— Черт, — он стиснул зубы, позволив ладони спуститься вниз, трение приводило в

экстаз…

Понадобилась вся его сила, чтобы отвести чертову руку прочь. И в итоге, пытаясь хоть чем-то себя занять, он трижды помыл голову. Также обработал волосы кондиционером. Конечно, лучшим решением было бы покинуть предательское уединение и соблазнительный пар душевой… но он не мог уговорить свое тело выйти из душа.

Прежде, чем Исаак осознал происходящее, его эрекция снова притянула ладонь, как магнит — железо… и он бросил сопротивление.

Грязный. Распутный. Ублюдок.

Но ощущения были так хороши, он представлял ее хватку на своей плоти, как она скользит по стволу, лаская головку.

К тому же, какие были варианты? Попытаться игнорировать возбуждение? Ну да, точно. Если он наденет пижамные штаны, член оттопырится как палатка цирка «Барнума и Бейли»[64]. А перед сном ему предстояло спуститься к Гри.

Он должен сделать своему милому адвокату предупреждение.

Последний из его внутренних аргументов продержался… о, ну может пару касаний, а потом Исаак приступил к делу. Встав лицом к душевой головке, он уперся одной рукой в мраморную стену и прислонился к ней плечом. Член был тяжелым и напряженным, как его гребаное предплечье, когда он начал тщательно ласкать его рукой, двигаясь вверх и вниз. Взрыв удовольствия, защекотавший позвоночник, заставил уронить голову и приоткрыть рот для вдоха.

Во время нарастающего вихря, он отказывался думать о Гри. Она могла стать причиной его эрекции, но он не станет фантазировать о ней, мастурбируя в душе. Этому просто не бывать. Слишком убого и неуважительно с его стороны… она заслуживает большего, даже если никогда не узнает об этом рукоблудии.

Последняя сознательная мысль покинула его голову, когда Исаак оказался на грани оргазма: головка члена стала такой чувствительной, что каждое прикосновение посылало сладкую боль, которая простреливала по стволу до самых яичек. Раздвинув ноги еще шире и подобрав темп, Исаак принялся основательно ласкать себя, горячая струя воды била в голову и стекала по лицу, и когда он начал задыхаться…

Прямо из ниоткуда, вопреки его приказу, перед глазами всплыло воспоминание о Гри, стоявшей перед ним, и крепко уцепилось за его мозг бульдожьей хваткой. Как бы он ни силился выкинуть картину из памяти или сосредоточиться на чем-то другом, он не мог отстраниться от ощущения близости к ней.

Боже, ее губы были в дюйме от его. Нужно было лишь наклонить голову, и он бы поцеловал…

Его настигла стремительная и мощная разрядка, сокрушив так сильно, что пришлось повернуться к бицепсу и укусить себя, иначе бы он громко выкрикнул ее имя.