– Сходи завтра посмотреть. Я скажу, чтобы тебя пропустили.

Во влипла! А если там и правда есть Назар? Ну, вообще-то ничего страшного, выкуплю человека из плена, помогу домой вернуться, спасибо скажет.

Пришлось благодарить, причем не одну хатун, но и мухомора.

В Каракоруме действительно было множество ремесленников, так или иначе попавших в плен и уведенных за тридевять земель. Вернуться надежды никакой, вокруг горы и чужие люди, но и работать на монголов стали не сразу, многие погибали, не взяв в руки инструмент, другие брали, потому что жить надо и душа работы требовала.

Труднее всего монголам было с русскими оружейниками.

Очень быстро в Орде поняли, что лучше урусов никто не умеет делать кольчуги. Их изделия получались тонкими, на вид просто воздушными, они даже звенели в руках, когда колечки касались друг дружки, но, несмотря на свою ажурность, были очень прочными. Ни одному другому мастеру не удавалось собрать из тонких колец столь прочную защитную рубаху. Конечно, немало готовых кольчуг сумели привезти из урусских городов, но этого было недостаточно. Каракоруму нужны свои, а потому велено немедленно разыскать мастеров, способных сотворить такое тонкое, но крепкое чудо.

Однако ничего не вышло. То есть мастеров-то нашли, и даже в Орду привезли, и к горнам поставили, и молотки в руки дали, и железом снабдили… Но урусы оказались упорными, все как один наотрез отказывались делать оружие и кольчуги для монголов. Ни показательные казни не помогали, ни уговоры, ни посулы свободы после некоторого количества изделий, ни щедрая оплата… Как ни бились, ничего поделать с русскими мастеровыми не могли. Даже ценой собственной жизни они не желали делать то, что защитило бы жизни врагов.

Осознав, что просто погубят ценных умельцев, монголы поставили их к горнам и наковальням, пока не требуя оружия, но очень надеясь, что, не выдержав вида неумех или, наоборот, чужого мастерства, урусы начнут пусть не делать сами, но учить других.

Хитрые монголы, это действительно трудно – видеть, как кто-то портит или, наоборот, делает лучше тебя, а самому терпеть, выполняя зарок.

Таким был и Назар. В плен он попал в Торжке, куда приехал к брату по делу. Попал глупо, на него навалились сразу много ордынцев, повисли на руках, на спине, схватили за шею, лезли со всех сторон. Назар мужик крепкий, здоровый, раз стряхнул всю эту свору, ему бы бежать, да замешкался, снова облепили, как собаки медведя. Скрутили, даже в Каракорум везли связанного и в клетке, настолько боялись.

Что он оружейник, проболтался сосед, норовя вымолить себе пощаду. Соседа все равно прирезали, а его попытались заставить работать. Не вышло. И даже когда перед ханом поставили, глянул в глаза, хмыкнул:

– Прикажи убить, хан, не стану я для вас оружие делать.

Казнить не приказал, поселили в эту мастерскую, заставили всякую мелочь ковать. Тоскливо, а куда денешься, жить надо и в неволе. Бежать некуда, вокруг степь да горы на много верст, в какой стороне родная земля – неизвестно и никто не подскажет, все боятся. Многие стали работать, но оружие из русских не ковал никто, ни мечи, ни латы, ни кольчуги.

Мы пришли в ремесленный квартал города вдвоем с Каримом, я решила, что появление Сильвии может произвести слишком сильное впечатление на тамошних обитателей, особенно охрану, а сама красотка, пожалуй, врежет кому-нибудь промеж глаз, расхлебывай потом… Нет, нам лишние неприятности не нужны, нам нелишних вполне хватит. Сильвия почему-то не возражала.

Охрана у мастерских была никакой. Двух тщедушных юнцов Сильвия могла бы запросто отправить на тот свет, схватив за шиворот и столкнув лбами. Хлипкость не мешала юнцам быть весьма меркантильными.

Никакой пайцзы Сорхахтани не дала, а Батыеву мне посоветовали здесь не показывать во избежание неприятностей. А без такого свидетельства нашей значимости подтверждать ее следовало другим способом. Заступивший нам дорогу добрый молодец, зябко кутаясь в тулупчик, отходить в сторону не спешил, он явно хотел денег.

– Сколько он хочет?

– Две монеты.

Ясно, захотелось срубить по-легкому. Но тогда бы уже и второй выполз, а то сидел в стороне, потягивая кумыс. Ну и охрана…

– А не лопнешь? – В моем голосе столько заботливости, что самой стало противно.

Охранник вытаращил на необычную посетительницу глаза, но сообразил не сразу. Я вложила в его руку одну монету, закрыла ладонь и, наклонившись ближе, кивнула в сторону второго:

– А ему не давай, договорились?

Грозная охрана бестолково кивнула, едва ли успев осознать, что услышала.

Карим покачал головой, я понимала почему, нам ведь возвращаться, до этого времени если не этот, то второй обязательно сообразит, что обижен, и тогда нам придется заплатить даже больше. А вот фиг им, я что-нибудь придумаю!

Кузнечные ряды легко можно было найти по звукам, удары молота по наковальне мало с чем спутаешь. Грохот стоял такой, что за час пребывания рядом можно повредить слух навсегда, потому мы торопились. И все же я задержалась у странной группы. Сильные здоровые парни увлеченно и как-то озабоченно катали по двору большой кувшин.

– Что они делают?

Карим пожал плечами:

– Не знаю.

Мы встали, наблюдая. Парни катали кувшин, видно, давно, вскоре один дал команду – и ребячество прекратилось, кувшин поставили, его крышку с усилием открыли, и один из парней полез туда большими вилами. Заметив, что я пристально приглядываюсь к столь необычному поведению, он на мгновение замер, неожиданно озорно подмигнул мне и потащил что-то из кувшина. К моему изумлению, это что-то оказалось… кольчугой!

Дальше, уже не обращая внимания на глазеющую девицу, он вытащил одну за другой еще две, внимательно оглядел все три, одну вернул обратно и скомандовал помощникам. В грохоте ничего не было слышно, но они понимали без слов. Парни тут же сыпанули в кувшин белый речной песок и долили воды, потом туда же бросили еще пару кольчуг, плотно закупорили и принялись катать по двору.

Я даже засмеялась: как не догадаться сразу, они же просто полировали кольчуги песком, я нечто похожее видела в Новгороде, только чуть иначе. Неужели свои, новгородские? Попыталась позвать, не расслышали, но один из работавших все же заметил, подошел ближе.

– Вы из Новгорода?

Развел руками. Не понимает или не слышит, у них наверняка поврежден слух, если вообще остался.

– Назар! Назар!

Покачал головой, закричал в ответ почти в ухо:

– Урус здесь нет. Урус нет оружие. Там, – он махнул рукой дальше, – там…

Понятно, русские не делают оружие, вот молодцы! И как только выжили?

Назар, на наше счастье, нашелся совсем далеко, где грохот был не так слышен. Им оказался здоровенный молодой мужик, ростом с Вятича, а статью Тишани. Я живо вспомнила своего новгородского приятеля Тишаню, которого мы когда-то подобрали в лесу. Вернее, он просто пытался меня ограбить, но делал это впервые и так неумело, что пришлось самому удирать, а потом вместо грабежа стал другом. Позже на Неве Тишаня спас мне жизнь.