Джинджич рассказал, что пытался убедить других обвиняемых сдаться, но к нему прислушались лишь немногие. Он предложил, чтобы трибунал опубликовал все обвинения, в том числе и тайные, для облегчения процедуры арестов, особенно в Боснии, где все были уверены в том, что секретные обвинения существуют. Практика таких обвинений позволяет противникам сотрудничества с трибуналом в Сербии утверждать, что любой серб, который держал в руках оружие, уже является обвиняемым.

Затем мы перешли к вопросу об аресте Слободана Милошевича. В стране должен был быть назначен новый генеральный прокурор, которому предстояло заняться расследованием действий высокопоставленных чиновников его администрации. Милошевича несколько дней допрашивали в связи с обвинениями в Коррупции, злоупотреблении властью, подтасовкой Результатов выборов и попыткой убийства националиста Вука Драшковича, который всегда считал Милошевича коммунистом. Джинджич объяснил: «Все зависит от тех доказательств, которые мы сумеем собрать До 15 марта. Тогда мы потребуем ареста Милошевича.

Конечно, он будет арестован не за те преступления, которые интересуют трибунал. Но нам будет трудно задерживать его долго. Я передам Милошевича Гааге, даже если для этого придется его похитить».

Говорил Джинджич и о Ратко Младиче, который все еще находился в Сербии и получал деньги от югославской армии. Джинджич признался, что в настоящий момент арестовать Младича невозможно, поскольку он пользуется огромной популярностью в армии. Но он пообещал, что со временем обязательно поднимет этот вопрос. Младича можно будет арестовать на границе Сербии и Боснии, чтобы сразу передать его в руки сил НАТО.

Джинджич прекрасно понимал, что нужно делать. Мне не понадобилось снова повторять аргументы, которые я готовила много месяцев. Этот человек был готов отвечать за будущее своей страны. Он знал, что суд над Милошевичем в Белграде — это не выход. В сербской системе правосудия работало множество его сторонников. Я не сомневалась в воле сербского премьера, но будет ли он в состоянии выполнить свои обещания? В некотором отношении Джинджич напомнил мне Джованни Фальконе. Оба любили риск, оба не знали страха. Судья Фальконе стремился защитить закон и порядок в стране, пораженной организованной преступностью. Лидеры мафии были уверены в своей безнаказанности. Политик Джинджич пытался достичь компромисса и выжить в опасной политической среде, выступал против лидеров и их подручных. Эти люди тоже считали себя свободными от уголовного преследования.

Через три дня после встречи с Джинджичем я получила письмо от Генерального секретаря ООН Кофи Аннана. До Нью-Йорка дошли слухи о том, что я просила госсекретаря США поставить финансовую помощь Югославии в зависимость от готовности Белграда сотрудничать с трибуналом. Аннан весьма критически отнесся к моим попыткам добиться выдачи Милошевича. Генеральный секретарь писал:

Уважаемая госпожа дель Понте!

Мое внимание привлекли многочисленные сообщения, появившиеся в прессе в последние недели. Все они связаны с Вашими попытками добиться высылки г-на Милошевича в Гаагу, чтобы он мог предстать перед Международным трибуналом по бывшей Югославии. Я прекрасно понимаю, что, будучи прокурором Международного трибунала, Вы прямо и непосредственно заинтересованы в том, чтобы ордера на арест тех, против кого выдвинуто обвинение, и ордера на высылку их в Гаагу исполнялись государствами, которым эти документы адресованы.

Я понимаю также, что Вы вправе делать публичные заявления относительно обвинений в адрес г-на Милошевича и о попытках Федеративной Республики Югославии уклониться от своих обязательств по исполнении ордера на его арест и передачу в руки Международного трибунала.

В то же время из последних сообщений в прессе я замечаю, что Вы расширили диапазон своих требований и вступили в обсуждение более общих политических вопросов, таких, как предоставление или непредоставление государствами и международными организациями экономической помощи Федеративной Республике Югославия.

Учитывая сложность ситуации, сложившейся в этой стране, и деликатность положения, в котором оказался г-н Коштуница как лидер многопартийного правительства, Вы должны тщательно взвешивать заявления подобного рода, поскольку они могут помешать достижению нашей общей цели.

Разумеется, я уважаю Вашу независимость как прокурора Международного трибунала, однако, надеюсь, что в будущем вы ограничитесь теми вопросами, которые непосредственно касаются юридической сферы.

Искренне Ваш Кофи А. Аннан[15]

Когда я получала подобные письма от Кофи Аннана или от министров национальных правительств, то всегда спрашивала себя, нарушила ли я какой-нибудь закон. И всегда отвечала на этот вопрос «нет». Я превысила свои полномочия? Нет. Я вышла за границы моей компетенции? Да, вышла. Словом, я положила письмо в папку и полностью его проигнорировала: это было чистой воды политическое вмешательство, а я скорее подала бы в отставку, чем потерпела бы нечто подобное. Мне было интересно, кто надавил на Аннана. Кроме того, я обратила внимание на то, что Коштуница не был главой многопартийного правительства, а всенародно избранным главой государства. Руководителем же многопартийного правительства и человеком, находящимся в деликатном положении, был Зоран Джинджич.

20 марта мы с Джинджичем снова встретились в аэропорте Схипхол близ Амстердама. Сербский премьер направлялся в Вашингтон с официальным визитом и сделал остановку в пути. Когда я прибыла в этот огромный аэропорт, три терминала которого занимают сотни миль рекультивированной земли, расположенной ниже уровня моря, голландская полиция сообщила, что выделить для встречи отдельное помещение невозможно. Джинджич прибыл со своими телохранителями, я — со своими. Мне пришлось объяснять сложившееся положение. Тогда премьер предложил оставить телохранителей в терминале и просто прогуляться. (В конце концов, мы находились внутри большого торгового центра, и все посетители, как я надеялась, при входе проходили через металлодетектор.) Мы остались наедине и перешли на немецкий. Вокруг нас бродили толпы туристов, осаждающих магазины беспошлинной торговли. Иногда мы останавливались перед витринами, словно рассматривая товары. Возможно, даже зашли в пару магазинов.

Джинджич сразу же сообщил мне, что у него есть обвиняемый, готовый сдаться. Это был Милорад Стакич, бывший мэр боснийского города Приедор. Впоследствии трибунал признал его виновным в убийствах и преследованиях и приговорил к 40 годам заключения. Джинджич сказал, что сербские власти передадут его силам НАТО в Боснии и Герцеговине, а НАТО организует пересылку в Гаагу.

А потом меня ждала прекрасная новость. «Мы готовы арестовать Милошевича, — сказал Джинджич, — не только за экономические, но и за военные преступления. После ультиматума США у нас возникли проблемы. Не хочется, чтобы все выглядело так, словно мы уступаем давлению американцев. Поэтому будет лучше арестовать Милошевича в первую неделю апреля, а не до 31 марта. Он сам и его союзники у нас в руках. Если после выборов в Черногории федеральное правительство откажется принять закон о сотрудничестве, мы станем действовать на уровне Республики Сербия. Коштуница будет против…».