Такие люди — и без охраны!

Гочу?!

— Нету больше никакого Гочу! — разъяснил Чепик чуть погодя, когда эмоции поулеглись.

— «Тачка»? — уличил Токмарев.

— Наша.

— Ваша…

— «Каймановская». Была его — стала наша. Да нету, толкую тебе, никакого Гочу! И не будет никогда! Зуб даю!

— А челюсть слабо?

— Хоть обе!

— Ну-ну! Ты, Ген, был в шаге от того, чтобы их лишиться.

— Эт’ еще как сказать!

И то был уже не обмен угрозами, но молодечество по старой школьной памяти.

— Ну-ну. С Гочу, значит, твой «Кайман» разобрался? И как?

— Вот еще! Моим бойцам лично выяснять отношения с этими шакалами — только кастеты пачкать, и нунчаки, и железные… если подумать… палки! Я их просто сдал — и все. Легко!

— Давно сдал?

— А в тот же день, точнее ночь, как Натали позвонила. Ну я в ту же ночь отзвонил… по одному телефончику, сдал на фиг.

— Ментам?

Ментам — западло. Кайман свято блюдет понятия!

Хотя основная масса новоиспеченных пацанов к… если подумать… истинным понятиям относится, будто к Конституции — она, конечно, диктует, ну и наплевать на нее и забыть. Конечно, не забыть, но наплевать.

Бандиты от мала до велика повадились бегать в ментовку с весточкой на зубах. Стукачи всегда были и всегда будут, но не в таком же количестве! Их нынче чуть ли не больше, чем самих ментов. В дни получки в отделениях длинные… если подумать… «хвосты» возникают из стукачей!

Газета одна даже пошутила: ликвидация бандитских… если подумать… сообществ невозможна совсем не из-за… если подумать… смычки властей с паханами, а потому что стучат поголовно — пацан на пацана, пахан на пахана, а платные осведомители от уголовной ответственности освобождаются, как известно.

Может, так оно и есть, но лично для Каймана понятия — закон. По понятиям ментам — западло.

— А кому?

— Да есть человечек один… Не здесь, но в… если подумать… столице-два. Я ему: «Твои что, окончательно с катушек полетели? На женщину наехали! Нашу женщину! С мальцом!» А тот: «Мои — нет». А я: «Тогда чьи? Сказали — чеченцы, сказали — за… если подумать… за Абалиева». А он: «Не мои. Выясню. Гочу?.. Выясню». И выяснил. Сам на следующий день в «Кайман» звякнул. Мне. Объяснился.

— Доволен остался, Ген? Объяснениями-то?

— Вполне. Ты ими тоже останешься доволен.

— Полагаешь?

— Полагаю…

В общем, тот человечек по одному телефончику — даже не человечек, и не человек, а человечище. Могуч, то есть. «Чех» он. Но местный, можно сказать. Осевший в… столице-два. Они, «чехи», когда цивилизации хлебнут, почти как люди, уже… если подумать, не животные.

Так вот, «чех»-человечище сообщил:

Не стало Гочу. Был, да. Но не стало. И двоих племянников Гочу тоже не стало. Детали — не важно. В лучшем для Гочу с племянниками случае — они отныне на земле своих отцов и дедов. И никогда, ни под каким видом здесь не появятся. В худшем — под землей, в земле… и необязательно в земле отцов и дедов. Зачем так далеко посылать?! До ближайшей лесопосадки — и довольно с них! Заслужили. Потому что земля отцов и дедов Гочу с племянниками — не Чечня. Они лезгины. Или кумыки. Или… если подумать… оттуда, где Баку — столица. Гочу, Гочан — имя нечеченское. Похожее, но нечеченское. Вообще к Чечне отношения не имеют. Но захотели наехать, как будто за… если подумать… Абалиева отомстить. На халяву. Подставили, получилось! Обвинят кого? Понял? Это чеченской общине зачем? Общине здесь еще жить и жить, дела делать… Таких шакалов, как Гочу с племянниками, наказывать надо. Они наказаны, понял? Очень жалели, машину оставили как возмещение — документы можно хоть сейчас. На «Кайман» машину записать? Или на ту женщину? Чеченцы с женщинами и детьми не воюют. (Да-а?!!) Только с мужчинами. Настоящими! А ее мужчина, ну той женщины, еще где-то гуляет и гуляет… долго что-то. Когда если засветится, вот бы Кайман ответно звякнул? Услуга за услугу, нет? Телефон Кайману известен…

— Такие дела, Тема, такие дела.

— Что ж ты, Ген? Звони! — пожал плечами Токмарев, уязвляя самолюбие. — Уговор дороже денег. Особенно уговор с «чехами». Звони, звони!

— Могу… — подтвердил Чепик, но интонационно опроверг. И пояснил: — Тебя думал дождаться и тогда звякнуть. В ментовку, само собой. Не «чехам», само собой. Я их, чучмеков любых оттенков, всегда бил, бью и буду бить. Ты меня давно знаешь, Тема!.. Ну вот. Почти час сижу, высиживаю неизвестно что. Уже думал — не появишься. Сам забил, а сам… Западло, Тема. Не знай я, что это именно ты, давно бы звякнул. Ст’е… если подумать… ст’елка есть ст’елка. А там в доме еще и замоченный боец из моих, из «Каймана». Каждая минута на счету, а я почти час сижу…

Токмарев демонстративно вскинул ладонь (по армейской привычке носил часы циферблатом «внутрь» — в рукопашной стекло вернее уцелеет):

— Одиннадцать. Без трех минут.

Чепик зеркально повторил жест (при его роде занятий для часов тоже полезней «внутрь»):

— Двенадцать. Без двух с половиной. Двенадцать, Тема.

Ёханный бабай! Таки да! Двенадцать!..

Спонтанный горячий прилив крови к голове. Ай-яй-яй, Токмарев! Стыдно на стрелку опаздывать, стыдно! Что молчите?! Надо встать и покраснеть!

Время — вперед, а он этот пустячок упустил из виду.

«Переход на летнее время. В ночь с пятницы на субботу не забудьте перевести стрелки ваших часов на час вперед».

В ночь с пятницы на субботу — нескончаемый вязкий и липкий разговор с Натальей на кухне. Потом в душе… освежающие процедуры. Потом тягомотина с Архаром — куда его? Потом — взрыв!

Про «на час вперед» вылетело напрочь, не отложилось…

Прокол, прокол. И вдвойне обидно, что бандюк носом ткнул: понял, где прокол, ментяра? то-то, профи! мы тоже не хухры-мухры!

…Не «мы», а «я», то есть Гена Чепик (количество — один, без свиты). Кроме него в бежевом «форде» никого не оказалось.

Такие люди — и без охраны!

— Зачем мне… если подумать… опекуны?! Что я, маленький, что ли?! — с угрюмым смешком отозвался Чепик на самую первую (и тривиальную, признаться) реплику Артема.

Да уж, не маленький, большой. За дюжину лет, пока они не виделись, Чепик изрядно заматерел, килограммов сорок прибавил, но функциональных килограммов, как у борца сумо. Эдакий Таганагана. А то и Акебоно! При нарочитой грузности борцы сумо «шпагат» делают на раз — и продольный, и поперечный.

Чепик, правда, всегда пропагандировал