Но осадок, как вы сами понимаете, остался, и еще с годик я шарахалась от любого слишком уж активного выказывания восхищения мною.

А папик, да, он у меня такой – только тронь его близких, укусит!

Еще папа является главным организатором больших автопробегов по стране. Как правило, они тематические, и под их идею находятся спонсоры. Вы просто не знаете, как много у нас в стране деловых, богатых мужиков совершенно спокойно и с чистой душой инвестируют на самом деле благотворительные дела, сохраняя свое инкогнито. Вот честное слово!

Первый пробег, который папа организовывал, получился спонтанно. Антон Олегович увидел репортаж какого-то очень грамотного и честного репортера про отдаленные сибирские села. Про то, что там живут люди, и не просто выживают, а учат и растят детей, чтут культуру и традиции предков, делают потрясающие поделки, и нет среди них пьяниц, это работящие и талантливые люди. Но многого не хватает в их оторванности от цивилизации, даже учебников, не говоря уже про Интернет, в некоторых селах и электричества нет! Представляете? В нашей стране есть места, где нет электричества, и газа, кстати, тоже! А чиновникам эти люди и их проблемы неинтересны. Папенька мой тут же загорелся и придумал этот пробег: созвал друзей, кинул клич в Интернете, предлагая принять спонсорское участие, нашел чиновников высокого полета, которые обещали дать региональным подчиненным по головушкам ленивым, а исполнение этого обещания собирался публично проверять, пригласив и операторов с телевидения, и репортеров. Колонна получилась приличная, и добра собрали множество. Ну разумеется, я тоже участвовала. И это было так потрясающе интересно!

Потом он придумал следующий пробег с идеей довезти до таких же глухих поселений, но уже по Архангельской области, священников, туда, где их нет, чтобы люди могли помолиться, ну и всякие ништяки гуманитарные, не без этого. Идею горячо поддержали руководители церкви и выделили как батюшек-миссионеров, так и приличную сумму денег и нужных вещей.

Затем был третий автопробег, за ним четвертый, и я везде с ним ездила. Знаете, советую от всей души! Вы не представляете, какая у нас красивейшая страна! И какие интересные люди встречаются! А истории их жизни! Они настолько отличаются от москвичей, словно мы с разных планет! Они открыты, радушны, приветливы и мудры иной, утерянной жителями мегаполисов, глубинной мудростью.

Кажется, я увлеклась. А, собственно, и все. Краткая биография представлена, а личные переживания, победы и поражения, пожалуй, оставим за кадром. Потом, может, и расскажу.

– Ну а ты, – перевела я разговор на Битова. – Расскажи, как смог справиться с жизнью, когда вернулся с войны?

– Это не самая интересная тема. Родные помогли, отец постоянно находился рядом, к специалистам я ходил, тоже помогли.

– Что, все было так плохо?

– Вась, это действительно слишком фиговая тема, – чуть надавил он голосом. – Что мне и Сашке удалось пережить то состояние, справиться с ним и жить дальше, так это нам сильно повезло, считай, сказочно. Большинство так и не приходят в себя и живут с ощущением вечно ноющей, не дающей покоя раны, и все воюют.

Он замолчал надолго, уйдя в себя, словно выключился из действительности, я даже почувствовала кожей эту его закрытую отстраненность и не мешала. У каждого человека есть переживания, воспоминания и потери, которые принадлежат только ему, и их тяжесть, как крест, он несет только сам. У Битова, судя по тому, как мгновенно он закрылся, напрягся, этот крест был страшным.

Что он мог ей или еще кому-то рассказать? Смешно. Передать словами, эмоциями нечто, что находится за гранью человеческого понимания и инстинктов, про смерть во всех ее обликах и грязных подробностях?

Он не мог вместить в свой разум то, что окружало его здесь, в мирной жизни. Он сатанел, и от ярости в глазах темнело, когда видел эти витрины открывающихся бутиков, эти сытые, презрительные морды охранников клубов и казино, этих девочек, смотревших на него, как на грязь, эти рожи патрульных ментов, прикидывающих, что с тебя можно слупить, и чувствующих свою всесильную безнаказанность. Он не мог понять, вместить в свой разум – и вот за них, за вот эту жизнь умирали пацаны?! Вот за этих дешевых девок с крысиными повадками, пытающихся продать себя любому дерьму подороже, погибли Пашка, закрывший собой командира, Игорек, прикрывший их отступление?! Вот за этих ментов-беспредельщиков и самодовольных братков на крутых машинах погибли Егор и Мишка?! За рынки с дешевым шмотьем, за презрение сытых, грабящих, насилующих и продающих страну мальчонок погиб весь их взвод?! Для того, чтобы все они жрали, пили, воровали и торговали страной и самими собой без каких-либо ограничений и совести и презирали тех, кто вернулся оттуда, брезгливо кривя рожи, погибли и погибают каждый день замечательные, настоящие мужики?!

Ему от боли, разрывающей сознание и нутро, хотелось взорвать этих нелюдей к бениной матери, расстрелять длинной очередью первую встреченную лоснящуюся высокомерную харю! Он сам себя боялся! Боялся этих мыслей и той ярости, которая сжигала его изнутри!

И еще ему снились кошмары. Он все еще был там, на войне, и каждую ночь не успевал кого-то прикрыть, добежать, спасти, сгруппироваться, и каждую ночь просыпался с безумным криком, когда снова и снова погибал во сне.

Влад позволил отцу отвести себя в реабилитационный центр военного госпиталя на прием к психиатру, понимая, что без помощи у него реально поедет крыша, что он так и не научится заново жить. Врач Василий Михайлович, мужик лет шестидесяти, с очень мудрым, непростым взглядом, спокойный и уверенный, совершенно очевидно сочувствовал и понимал его, и вот что он сказал на приеме Битову:

– Главное, Влад, вы должны понимать и четко знать: ваше состояние – это не болезнь, не шизофрения и даже не психоз. Запомните это. Я объясню, что с вами происходит. В мозге скрыты огромные неизученные резервы. Когда человек попадает в экстремальную ситуацию, опасную для его жизни, мозг включает какие-то из этих резервов, и у человека открываются повышенные способности. Он начинает лучше видеть, слышать, осязать и обонять, тело, мышцы становятся выносливее и подвижнее, неимоверно увеличивается интуиция. И если он находится в такой среде длительное время, то разум начинает принимать ее как привычную, закрепляя в подсознании, в памяти и в рефлексах эту способность к выживанию. Но наш мозг не может мгновенно включать и выключать свои состояния, и когда вас резко выдернули из войны и вы оказались дома, то он воспринимает эту мирную, забытую вами жизнь как агрессивную среду. Поэтому вам и видится везде угроза, просто она выражается в неприятии и отторжении окружающего вас мира, жизни, и именно поэтому вам снятся кошмары – ваше подсознание таким образом моделирует привычную для него обстановку. Там же, на войне, вы кошмаров не видели?

Василий Михайлович ему помог и адаптироваться к этой жизни, и справиться с ситуацией, но, как он и обещал, многие рефлексы и способности остались с Владом навсегда, как и шрамы на теле и в душе. И свои кресты, на личном, индивидуальном кладбище, и скорбь, которая никогда не пройдет, и, слава тебе, господи, совсем редко посещающие кошмары по ночам.