Я говорю о различных достижениях этих замечательных людей по той причине, что в стране зреют новые умонастроения, которые кажутся мне не предвещающими ничего хорошего. Снова слышатся голоса, которые пытаются четко определить, кто такой американец, и очернить и принизить тех, кто не попадает в это мнимое большинство. А оно действительно мнимое. Ибо каждый человек — совершенно неповторимая личность. Не существует ни «единодушного мнения», ни «единственно верного» образа действий. Существуют лишь люди, которые, сколь бы безобразной и пугающей ни казалась их внешность, в душе лелеют те же надежды, мечты и чаяния, что и каждый из нас.

Пожалуй, сегодня, в сороковую годовщину Дня дикой карты, я хочу сказать: будьте милосердны. Ибо беды проистекают из множества разных источников, а не только из инопланетного вируса, появившегося за сотни световых лет от Земли, и может настать миг, когда все мы, натуралы, тузы и джокеры, будем нуждаться в этом милосердном мире, в руке помощи, в чувстве единения, примеры которого сегодня являют нам джокеры. Спасибо вам.

Послышались громовые аплодисменты, но вид у такисианина, когда он возвратился к ней, был несчастный.

— Очень благородно, но неужели ты считаешь, будто это подействует? — спросила Рулетка.

Он снова подхватил ее под руку и увлек к лестнице.

— Одни станут сравнивать меня с матерью Терезой, а другие скажут, что я эгоистичный сукин сын.

— А ты, что скажешь ты?

— Я скажу, что я ни то и ни другое. Я просто пытаюсь жить так, как подсказывает мне моя честь, и получить то счастье, которое жизнь мне дает. — Они остановились рядом с лимузином, и Тахион вдруг обхватил ее за талию и уткнулся лицом ей в грудь. — И я рад, что сегодня моя жизнь дала мне тебя.

Женщина яростно оттолкнула его и попятилась назад, пока не наткнулась на машину.

— Не ищи у меня утешения. Я никого не могу утешить. И вообще, зачем оно тебе? Ты — ангел Джокертауна. Большая шишка с личным лимузином, такая же звезда, как любой из тузов.

— Да, да и еще раз да! Но меня терзает вина, преследует воспоминание о неудаче, которое каждый год пятнадцатого сентября обрушивается на меня с новой силой! Господи, до чего же я ненавижу этот день! — Он грохнул кулаками по капоту машины, и Риггс отошел, как завороженный глядя на обшлага своей униформы. Плечи Тахиона несколько секунд тряслись, потом он утер глаза ладонью и повернулся к ней, — Да, тебе нечем утешить меня. Я принимаю это. Ты сказала, что бродила в отчаянии. И я тоже. Так давай же хотя бы пройдем по этому пути рука об руку, и если мы не можем утешить друг друга, то хотя бы разделим друг с другом это отчаяние.

— Прекрасно.

Усевшись в лимузин, Рулетка уткнулась лбом в стекло.

«Быть может, я все же могу кое-что сделать. Снять с твоих плеч бремя вины, а уничтожив тебя, возможно, сама наконец обрету покой».

* * *

Дженнифер пробивалась сквозь бесконечную толщу бетона и стали, озираясь по сторонам в поисках места, где можно было бы принять материальный облик и перевести дух. Ее призрачная голова кружилась, удерживать сосредоточение становилось все труднее и труднее. Девушку охватило неодолимое желание отдаться на волю ветра и плыть, как бесплотное облачко, забыв все заботы и тревоги, все опасности, которые стерегли ее, словно рычащий доберман.

Нет, нельзя поддаться этому порыву. Если она сделает это, то навсегда покинет материальный мир и превратится в призрачный блуждающий огонек — и будет бездумно скитаться в атмосфере до тех пор, пока случайные силы броуновского движения не развеют ее по всем уголкам земли.

Заставить себя двигаться быстрее было нелегко, но Дженнифер сделала над собой усилие и протиснулась сквозь последнюю опору трибуны. Она очутилась в застланном ковровой дорожкой коридоре, освещенном лампами дневного света, немедленно приняла свой материальный облик и в изнеможении прислонилась к стене. Ее до сих пор переполняло чувство странной отрешенности, опасная грань была рядом, к счастью, девушка вовремя успела материализоваться. Какое-то время придется использовать свои силы с осторожностью, стараясь не перенапрягать организм.

Теперь следовало быстро соображать, где она находится, и сматываться. Единственная загвоздка заключалась в том, что Дженнифер никогда прежде не доводилось бывать в чреве стадиона «Эббетс филдз», и она понятия не имела, куда ее занесло.

В конце коридора виднелась двустворчатая дверь, с другой стороны коридор разветвлялся. Надо было на что-то решаться, и Дженнифер выбрала дверь. К несчастью, створки были совершенно глухие.

Ну и ладно. Если кто-нибудь спросит, она просто скажет, что заблудилась. Хотя, пожалуй, объяснить, почему из одежды на ней только бикини, будет посложнее.

Девушка набрала полную грудь воздуха, с шумом выдохнула и толкнула дверные створки. Переступила порог светлого и просторного помещения, застланного толстым ковром, — и остолбенела. Гул многочисленных голосов медленно замер, и все глаза устремились на нее.

«Быть этого не может, — сказала она себе и зажмурилась. Однако когда миг спустя вновь открыла их, все по-прежнему смотрели на нее. — Неужели я угодила не куда-нибудь, а в раздевалку „Доджерс“?».

В комнате находились два десятка мужчин. Одни играли в карты, разбившись на небольшие кучки, другие разговаривали. Хернандес, защитник правой базы, сидел у своего шкафчика, разгадывая традиционный предматчевый кроссворд. Перед шкафчиком Сивера стоял Пит Рейсер собственной персоной — седой, но все еще худощавый и прямой, как стрела, в свои шестьдесят — и разговаривал с питчером и тренером «Доджерс». Часть игроков до сих пор не сняла тренировочные футболки, другие уже начали переодеваться в игровую форму, впрочем, не слишком далеко продвинувшись в этом занятии.

Дженнифер, остро ощущавшая на себе взгляды двадцати пар мужских глаз, почувствовала, что должна что-то сказать, но, когда она открыла рот, язык отказался ей повиноваться.

— Э-э… — Она сделала еще одну попытку. — Э-э… удачной вам игры.

Из рук Термана Мансона, бессменного кэтчера[8]и капитана «Доджерс», вывалилась маленькая металлическая табакерка и с грохотом упала на скамейку перед его шкафчиком. Резкий звук разрушил чары, которые, казалось, завладели всеми.

Десяток игроков заговорили разом — от резкого «Каким образом вы здесь оказались?» до полудюжины вариаций «М-м, неплохая фигурка» и «Симпатичный купальничек».

Дженнифер помертвела и, позабыв обо всех своих прошлых тревогах, юркнула сквозь ближайшую стену в маленькую комнатку со шкафчиком для лекарств, парой пустующих массажных столов, уймой непонятных механизмов и мокрым с головы до ног Дуайтом Гуденом, который в чем мать родила выбирался из джакузи.

— Эй! — окликнул он ее.

— Отлично вчера сыграли. — Девушка слабо улыбнулась.

Дуайт плюхнулся обратно в джакузи и ошеломленно смотрел, как она шагнула прямо в стену рядом с джакузи.